Наконец, Эдит сказала:
— Знаете, Алан, такие люди есть везде. И у нас тоже. Инвалиды, больные люди. Им нужно лечение. Но ведь не все у вас такие.
— Конечно, не все. Большая часть здоровы. Работают на фабриках, заводах, зверофермах.
Она бросила на меня напряжённый взгляд:
— Вы думаете, у нас на Экваторе никто не работает?
Я усмехнулся и покачал головой.
С грохотом открылась дверь, из неё прямо нам под ноги вывалился тощий небритый мужик в вылинявшей спецовке. Из нутра кабака вырвались весёлые пьяные возгласы, матюги, громкая музыка.
Мужик попытался встать, но пошатнулся и вновь шлёпнулся на задницу. Мотаясь из стороны в сторону, уставился осоловевшими глазами на Эдит. Из полуоткрытого рта повисла струйка слизи.
— У, какая телка, — промычал он, наконец, расплывшись до ушей в сальной ухмылке, обнажив беззубые розовые десны.
— Пошёл вон, — прошипела Эдит и брезгливо обошла мужика.
Бросив взгляд через плечо, я заметил, как мужик встал на четвереньки и, высунув длинный лиловый язык, провожал фигурку Эдит таким жадным взглядом, что я чуть не расхохотался.
Эдит рассказывала о планах Красного креста, как они собираются нам помочь. Я бездумно слушал, только потому, что мне нравился её низкий хрипловатый голос, из-за которого немело в горле, а в паху собирался упругий горячий ком. Видел, как шевелятся её пухленькие губы, и представлял, как она могла бы целовать ими.
— Вы не слушаете меня, Алан, — её недовольный голос некстати прервал мои мечты.
— Слушаю. Почему нет? — попытался возразить я.
— Ну и о чем я говорила?
— Вы говорили, как обеспечить нас лекарствами, едой, одеждой. Но это не решит общей проблемы.
— Господи, Алан! — Эдит остановилась, лицо некрасиво перекосилось. — Я вам говорила: нельзя всем жить на Экваторе! Вы не представляет, какое там перенаселение!
— Правильно! Надо решать кардинально этот вопрос! Кардинально! Ваш отец — учёный, почему он не может придумать, как вернуть Землю на её орбиту? — я начал злиться. — И тогда всем, всем будет хорошо. Знаете, что я вам скажу — замерзающая Земля выгодна толстосумам. Они, таким образом, избавляются от бедных, беззащитных. Тех, кто не смог урвать себе кусок пирога.
— Да идите вы к черту! — вспылила Эдит. — Вы ничего не понимаете!
Развернулась и направилась в один из коридоров.
— Эдит! — крикнул я вдогонку. — Вы же не знаете куда идти!
Я постоял, переминаясь с пяток на носки, пытаясь успокоить кипящую в душе досаду. Оглянулся и ощутил, как по спине пробежал холодок. За разговорами мы углубились в то место, где я раньше не бывал.
