На том и договорились. Пообнимались, я поворчала насчет всех этих смурфиков. Это в детстве было действительно смешно, потому что мама купила мне как-то такую шапку гномичью, летнюю, она была великовата, и я носила ее, не снимая, очень нравилась мне эта самая шапка. Домашние прозвали меня смурфиком, так и приклеилось, у нас вообще приживаются всякие дурные имена, взять того же Карла…
Ждать в ресторане конца смены Петя мне не разрешил, и я поехала обратно. Домашним я ничего не сказала.
* * *
Уже лежа в постели, горько и трагически усмехаясь потолку, я думала о том, что жизнь тяжела и несправедлива. Представляла ее бессердечной такой синеватой теткой, которая прямо нарочно мне все эти каверзы придумывает. Потом стала злиться на людей. Злилась на нашу классную, теперь уже бывшую, вот так гнусно все провернувшую. Зачем было притворяться нашим другом, зачем врать? Раньше мне она казалась красивой, а теперь я от этой своей злости аж прозрела и поняла, как сильно она походит на жабу. Из-за лица и из-за веса. Я никогда над ее весом не смеялась, и не потому, что мама запрещает нам смеяться над увечьями людей (а такое количество жира – это, конечно, увечье), а потому, что Анна Эдуардовна была действительно классной. «Классной» классной. Харизматичной личностью, такого человека когда начинаешь слушать, забываешь, как он выглядит, и видишь его очень красивым. Это как любовь.
Вообще она вела литературу у старшеклассников, и классной была у одиннадцатого «А», как раз литературного. И они много чего веселого делали – приносили на семинары гитары и чертили карты с маршрутами героев книг, ездили в Финляндию как-то, такие туры есть, как говорит мама, «галопом по европам». И класс поэтому был дружный и интересный, и учились в нем всякие интересные личности. Учились, учились и выпустились. И она, эта удивительная двухсоткилограммовая женщина, согласилась взять нас под свое крыло. На целых пять лет, до самого конца! Я уже видела мысленно все эти увлекательные вещи. Я так ждала нового учебного года, все лето ждала. Дождалась, называется. Она, видите ли, переходит в какой-то там центр духовного развития. Чтобы там веселиться, и петь, и играть на гитаре. А у нас опять начнется смена классных руководителей, а их, между прочим, за предыдущие шесть лет мы сменили уже шесть штук! Потому что мы – самый неуправляемый, самый переполненный, самый унылый класс во всей школе. Никто не выдерживает. Однажды была даже Алешина классная руководительница, химичка, потому что в нашем дурацком классе учится ее сын, но ее вообще хватило только на полугодие.
