А теперь в нем почти не осталось резерва. Теперь этих сил едва хватало, чтобы удерживать Марсо по эту сторону жизни. Теперь она не могла выхватить из его запаса ни одной капельки, чтобы помочь себе. И поэтому было тяжко. Настолько тяжко, что Айра с трудом понимала, что едва не замерзла насмерть, оказавшись сперва в холодной воде, потом сильно застыв на пронизывающем ветру, а после этого промокла снова и несколько часов провела на влажной траве совершенно без движения.
Прав Марсо: если не двигаться, умру.
Она пошатнулась от слабости и, стиснув зубы, сделала неуверенный шаг.
"Умница, - прошептал невидимый призрак. - Айра, ты молодец. Уходи. Давай же. Ты можешь!"
"Могу", - бесцветным голосом согласилась она и, безвольно мотнув головой, сделала еще один шаг. Ее тело занемело от долгого нахождения на холоде, лапы слушались плохо, шерсть намокла и повисла грязными сосульками. Мысли путались, перед глазами то и дело вставал плотный туман, словно маня долгожданным отдыхом и блаженным теплом. А она шла. С трудом, медленно и со стиснутыми до боли зубами, но шла. С каждым шагом постепенно стряхивая сонную одурь, яростным рыком отгоняя звон в ушах, бешеным сопением отмахиваясь от набегающей на глаза пелены... шла все быстрее и быстрее... ровно до тех пор, пока не просмотрела круто обрывающийся склон и не свалилась в поистине ледяную воду.
От неожиданно пронзившего тело лютого холода волчица непроизвольно взвыла и, мигом очнувшись, яростно заработала лапами. Холод был повсюду: снизу, сверху, с боков. Он сдавливал ледяными обручами грудную клетку. Он врывался внутрь облачками холодного пара. Он замораживал нутро, заставлял кровь застывать прямо в жилах. Он пугал до жутковатого клацанья челюстей и смертельно опасных судорог. Но при этом он почему-то и успевал обжечь своим холодным прикосновением, а сила этого касания была такова, что с ней не сравнилась бы даже двойная... а то и тройная... трансгрессия. Просто потому, что никакая трансгрессия, даже в самые трудные дни, не вызывала в памяти такие яркие видения.
- ...Поднимайся. Бери оружие. Нападай, - снова холодно звучит из пустоты бесстрастный голос. - Считаю до трех: если не поднимешься, я подниму тебя сам.
Она тихо всхлипнула, отлично помня, что случится, если бездушный мерзавец возьмет в руки палку, и медленно, мучительно медленно, едва сдерживая рвущийся наружу крик, поднялась на колени.
- Еще, - властно требует тот же голос. Тихий, ровный, ненавистный и... пугающий. - Поднимайся. Живее.
