Женские слёзы: двести пятьдесят оттенков мокрого | страница 35

Обе женщины насторожились.

– Это не займет много времени, нам нужно будет только подняться на второй этаж, и там вы все узнаете.

Я назвал водителю свой адрес, и через десять минут мы уже стояли перед дверью моей квартиры. Дверь открыла моя жена Света.

– Ты зачем нас сюда привез? – резко повернувшись ко мне, с ненавистью прохрипела Аня, – ты в своем уме? Или ты считаешь, что это как раз то время, чтобы знакомить меня со своей новой женой?

Татьяна Андреевна в ужасе закрыла лицо руками и запричитала.

– Спокойно, – громко, чуть ли не приказывая, прокричал я. – Слушайте все! Ты, Света, и ты, Аня, являетесь родными сестрами. Твоя мама, Аня, родила ребенка от Николая Сергеевича, который потом стал мужем мамы Светы, и она тоже родила девочку. Все это перед смертью Мария Степановна и рассказала, не дождавшись Аню, – быстро выпалил я.

Я выдохнул, все остолбенели. Только глаза девочек разглядывали друг друга, как бы пытаясь понять, может ли быть такое.

– Может, зайдем на минуту? – предложил я, – А то как-то не по-людски.

– Ты точно не врешь? – Аня сверлила глазами меня.

– Вот вам крест, – я перекрестился. – Я не до такой степени сошел с ума, чтобы в такой день навешивать на себя смертные грехи. Смелее, заходите и давайте решим, когда и где встретимся, чтобы спокойно все обсудить. Я вам полностью передам наш разговор, со всеми деталями.

– Давайте завтра, в двенадцать, встретимся на кладбище у могилки Марии Степановны, а потом зайдем на могилу Николая Сергеевича. После поедем к нам, или к вам, там решим.

– Хорошо, – ответил я за всех, так как у девчонок пропал дар речи. На том и расстались.

В Греции, а потом и в Риме, на рубеже старой и новой эры давно сложился обычай, что лет до тридцати молодым людям давали «перебеситься», а потом они женились и остепенялись. Старшее поколение в те далекие времена, конечно, негодовало и говорило об упадке нравов, поэтому отец рано женил восемнадцатилетнего Овидия на пятнадцатилетней девушке из богатой семьи, чтобы уберечь его от соблазнов. Но из этого ничего не вышло. Отец ошибся. Брак оказался непрочным. Овидий, Назон Публий, не расстался с прежними привычками и, будучи женат, находился в связи с женщиной, которую воспевал в своих стихотворениях под именем Коринны. Он развелся с женой и женился вторично на богатой невесте из Этрурии, но и второй брак был неудачен. В третий раз ему повезло. Его третьей женой стала красавица Фабия, которая происходила из известного патрицианского рода, берущего свое начало от Геркулеса.