– Мне нужно переговорить со своим клиентом, – заявил он и склонился к Рику. Джулии нестерпимо захотелось прыгнуть через стол и выцарапать ему глаза. Она догадывалась, о чем они шептались: сможет ли Рик участвовать в постельных сценах с – как бы это покорректнее выразиться – с такой зрелой актрисой? Вот наглец! Ей стоило огромных усилий сохранять безмятежное выражение лица.
Наконец Джим выпрямился, и Рик снова ухмыльнулся.
– А что, нормально, – сказал он, плотоядно глядя на Джулию. – Еще в детстве я мечтал о мамочке из «Нашего дома».
– Очаровательно, – пробормотала Джулия, с трудом сдерживая отвращение.
– Так, отлично. Значит, Августа оставляем, они с Сэди разок-другой покувыркаются на сене, все довольны. – Дэнфорд вопросительно поднял брови на Эллен: – Вы сможете оперативно внести изменения в сценарий, чтобы не задерживать съемочный процесс?
Эллен совсем сникла.
– Не можете – так и скажите, я найму команду студийных сценаристов…
– Я все сделаю, – поспешно заверила его Эллен и обмякла на стуле.
Кратко обсудив план съемок, Дэнфорд распустил собрание. На парковке Джулию перехватила Эллен.
– Просто не верится, что нужно столько всего менять, – пожаловалась она. – Я никогда раньше не писала под диктовку. Это всегда так?
– Шоу-бизнес, что поделать. – Джулия утешающе улыбнулась – у нее было хорошее настроение. Пока все складывается в ее пользу: экранное время не урезали, а постельные сцены с популярным молодым актером – хоть и отвратительным типом – ее имиджу только на пользу. – Вам придется к этому привыкнуть.
Эллен все еще колебалась:
– Боюсь, они испортят мой фильм…
Детка, теперь это фильм Дэнфорда, чуть не сказала Джулия.
– Ерунда! Вы – талантливый сценарист, у вас наверняка получится не хуже, чем в оригинале.
– Ну, если вы так считаете… Вам я верю. Вы здесь единственная, кто разделяет мое видение, кому важна история моей прабабушки.
Джулия принудила себя улыбнуться.
– Конечно, а как же иначе! – Ободряюще похлопав Эллен по руке, она поспешила к машине, подгоняемая чувством стыда и неловкости.
Из больницы Грейс вернулась, окутанная густым туманом депрессии. Ее состояние не изменилось – ни к лучшему, ни к худшему. По словам врача, ей еще повезло – особенно после того, как она рассказала о небольших обострениях, произошедших за неделю курсов.
– Любые обострения серьезны, – в сотый раз напомнил он ей. – Постарайтесь не нервничать: стресс может усугубить склероз.
Склероз… Он произнес это слово так небрежно, словно речь вовсе не шла о жизни и смерти. Конечно, любой врач рано или поздно привыкает иметь дело с серьезной болезнью; однако Грейс до сих пор относилась к ней как к врагу, захватившему ее дом, – не замечать нельзя, и волей-неволей приходится выказывать уважение.
