Словно принюхиваясь к запаху дыма, доносящемуся из финских дзотов, тревожно ворочал жерлами орудий артиллерийский гаубичный полк, томясь последними часами ожидания перед началом артподготовки.
Со станции Кандалакша в Куолаярви непрерывной вереницей по дороге, словно по вспененной аорте, доставлялись боеприпасы, оружие, тяжёлая техника, продовольствие, медикаменты, обмундирование, горючее, фураж и многое-многое другое. И всё это вместе с запахами бензина, полевых кухонь и конского помёта впитывал в себя Особый стрелковый корпус, всё туже затягивая пружину смертоносного огненного урагана, готового раскрутить свой кровавый кистень по первому приказу Ставки, обрушив его на несчастные головушки финских солдат и бойцов шведского добровольческого корпуса. И тут вдруг раз — конец войне!
Утром, 13 марта, вместо приказа о наступлении объявили о прекращении боевых действий с двенадцати часов пополудни. Было ощущение какой-то ошеломляющей незавершённости. Сознание красноармейцев, заточенное на прорыв, после объявления приказа ввергло бойцов в состояние некоторой прострации. Солдаты и командиры, настроенные добыть победу титаническими усилиями, поначалу даже отказывались верить в происходящее.
Первыми пришли в себя артиллеристы и влупили со всех орудий то, что копилось в душе и в снарядных ящиках последние дни и недели, гроздьями разрывов перемешивая валуны дзотов, брёвна блиндажей, заграждения колючей проволоки, огромными фонтанами вырывая из-под снега мёрзлый грунт, обломки деревьев, камни и искалеченные тела защитников Суоми.
Следом жахнуло всё остальное, что могло стрелять… К полудню стихло.
Мы победили!
Позже штабные вояки во хмелю хорохорились: де, кабы не приказ, они лично сравняли бы Хельсинки с землёй, превратив эту столицу в руины. А саму Финляндию рассекли бы надвое — от Алакуртти и до побережья Ботнического залива.
И сценарий этот действительно был осуществим, но уж точно не кровью тыловых удальцов и обозных героев, ещё вчера цепеневших при одной лишь угрозе нападения финских егерей, зато теперь разъерепенившихся от самим себе внушённых отважных подвигов.
Спустя пару месяцев, в штаб воинской части в Приамурье, где я теперь служил, пришли наградные документы. И вскоре в торжественной обстановке местного клуба мне вручили орден Красной Звезды «за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом доблесть и мужество».
