и
сейчас, а
нигде и
никогда, в своем собственном, придуманном от начала и до конца мире, где все остальные населявшие его люди — всего лишь статисты в пьесе, главные герои которой — он, Баст фон Шаунбург, и его любимые женщины.
Если разобраться, история более чем странная. Гротескная история! Но Баст не собирался ни "разбираться" в ней, ни рефлектировать. Сделанное — сделано, и неважно кто именно все это сотворил: он ли сам, следуя извечно присущей мужикам полигамности — но кто сказал, что бабам она не свойственна? — или это Кейт все так красиво изобразила.
"Facta infecta fieri nequent".
Где-то так.
Но по факту получалось, что он любит обеих женщин, и при том любит искренне. Правда, о полном равенстве не могло быть и речи: Вильда не входила в число посвященных, и это определяло многое в их отношениях, если не все. И выходило, что "посвященность" — это отнюдь не только информированность. Это много больше и гораздо сложнее, что определяет, в конце концов, даже такую тонкую материю, как чувства мужчины к женщине.
"Causa causalis… Причина причин…"
Получалось не слишком честно. Особенно имея в виду характер их с Вильдой отношений. Но, с другой стороны, его тайна не была только его, Баста, тайной. От ее сохранения зависела жизнь еще, как минимум, четырех человек, а возможно, и многих миллионов, потому что "ничто пока не решено", как, возможно, споет в далеком будущем Макаревич. Так или почти так — поскольку слов песни Олег не помнил.
"Если споет…" — ведь ничего еще не решилось, и все могло повернуться совсем не так, как случилось однажды. В другой истории, в другом мире, в том, где "Машина" уже спела и эту песню, и многие другие…
Баст почти не заметил, как одолел подъем и углубился в самое "чрево" Монмартра. А тут, глядь, и подходящее кафе нашлось, само собой открывшись перед Шаунбургом и поманив старинным интерьером и "запахом" тепла.
Он вошел, осмотрелся, выбрал столик и, не успев даже как следует расположиться, сделал заказ. Кивнул, приветствуя, пожилому гарсону у стойки — а может быть, это и вовсе был хозяин кофейни — и попросил луковый суп, кофе и коньяк. Вот коньяк ему первым и подали, а суп задерживался, так что Баст успел согреться и несколько "повеселеть". Во всяком случае, "хмурое утро" его личного пространства сменилось "ясным днем". Про такое настроение не скажешь — отличное, но жить можно.
"А жизнь-то налаживается…" — усмехнулся Олег, закуривая и беря в руки принесенную с собой, но так и не тронутую пока газету.
