2. Раймон Поль, Париж, Французская республика 12 января 1937 года, вечер
А еще, как оказалось, ему нравилось делать сюрпризы. Не вообще сюрпризы, не любые, не всегда и не всем, если вы понимаете, о чем, собственно, идет речь. Но — всегда…
"И сколько этого "всегда" наберется на круг? Пять месяцев или шесть?" — особенно остро он переживал сюрпризы, выдуманные специально для НЕЕ. Виктория, так уж вышло, заняла в сердце, да и в жизни — чего уж там — особое, одной ей дозволенное место. Но, проникнув в душу Раймона, в личное его пространство, наглухо закрытое для других — даже и дружеских, но посторонних — глаз, она ничуть его не стеснила, и ни разу не заставила пожалеть о проявленном "гостеприимстве".
Вот и сейчас настроение поднялось от одного лишь предвкушения, и Раймон намеренно замедлил шаги, чтобы вполне насладиться этим сладким и славным чувством. Он прошел через фойе отеля, медленно, не торопясь — в очередной раз подумав мимолетно, что им с Викторией следовало бы уже купить квартиру или даже дом — поднялся по лестнице, так как принципиально не признавал лифтов, и, проигнорировав звонок, легко стукнул костяшками пальцев в белую с золотом дверь их "постоянного" люкса.
"Тук-тук… кто в тереме живет?"
Тот, кто жил в "тереме", вернее, там жила, мелькнула раз другой смутной тенью в глазке — "Смотри, милая, смотри, я весь здесь, как лист перед травой…" — и наконец открыла дверь.
— А где цветы? — притворно нахмурилась "капризная примадонна", появляясь в проеме двери. Она была изумительно хороша, если не сказать ослепительна, но как тогда описать впечатление, которое она производила, выходя на сцену? А сейчас "парижская фея" одета по-домашнему, в "простой" шелковый халат персикового цвета и как бы даже с золотой вышивкой по рукавам, лифу и подолу.
— Виноват, — принимая игру, развел пустыми руками месье Раймон Поль. — Забыл…
— Что ж вы, сударь, такой забывчивый? — "гадюкой" прошипела "La rubia Victoria". — Уж не состарились ли вы раньше времени в лучах моей славы?
— Ваше сияние, дива миа, не старит, — усмехнулся в ответ Раймон, входя в номер и захлопывая за собой дверь. — Оно испепеляет.
— Во как! — улыбнулась Виктория и сделала шаг на встречу.
До этого она все время отступала перед ним, как бы завлекая или даже заманивая в глубину номера. Но сейчас приблизилась, с невероятным изяществом сломав дистанцию, и плавным, очень женственным — донельзя обольстительным движением — положила руки ему не плечи.
