"Ну, садимся, так садимся, — подумал Степан, жестами дав понять пилоту, что услышал его. — Всё одно лучше, чем лететь в дождь на этой кофемолке… К тому же ночь на носу, а стать участником ночного перелёта в такую погоду, честно говоря, не тянет".
Постепенно над линией горизонта проявились силуэты зданий, крепостных башен, высокой городской стены — явно средневековой, шпили и купола соборов и церквей, — неярко, но всё же освещённые. Все это так выпадало из ощущения настоящего, что казалось, будто перелёт поглотил не только километры пространства, но и несколько веков времени.
"Удивительно, всего в сотне километров отсюда идёт война, а здесь даже светомаскировки нет… Обычная испанская беспечность, или уверенность, что уж гражданские объекты республиканцы бомбить точно не будут? Чёрт его знает!"
Матвеев смотрел на открывшуюся перед ним панораму во все глаза и не заметил, как горизонтальный полёт перешёл в плавное снижение. И вот уже колёса коснулись земли маленького аэродрома на окраине Сьюдад-Родриго. Подпрыгнув несколько раз на невидимых в сумерках кочках, биплан покатился по полю, в сторону нескольких невысоких построек, рядом с которыми стояли два больших легковых автомобиля.
Чихнув напоследок, мотор заглох, лопасти пропеллера замедляя вращение остановились, и к "комитету по встрече" "Мотылёк" подкатился почти в полной тишине. Дождь уже прекратился, о нём напоминали только капли на редких островках травы и потемневшая земля лётного поля.
Путаясь в привязных ремнях, Матвеев всё-таки одолел не желавшие расстёгиваться хитрые пряжки и попытался выбраться из тесной задней кабины. Первая попытка, так же как и вторая, оказались неудачными. Затёкшее от сидения в неудобной позе тело не слушалось, ноги и руки дрожали, странная, необъяснимая слабость навалилась на Степана. Он смог лишь вяло помахать подбежавшим к самолёту встречающим и, стесняясь собственной беспомощности, жалобным голосом попросить:
— Господа, не будете ли вы так любезны, и не поможете ли выбраться из этого летающего механизма? Похоже, сам я это сделать уже не в состоянии…
По крайней мере, двоих из встречающих Гринвуд знал в лицо — сталкивался пару раз в коридорах одного неприметного здания в центре Лондона. "Господа" — любезность оказали, и споро, в шесть рук вытащили бренное журналистское тело на волю, аккуратно придерживая от падения.
— Вы не представляете, как я рад вас видеть… — Матвееву ничего не стоило чуть-чуть воспользоваться навалившейся на него слабостью и подпустить в голос лёгкой дрожи. Эпическая картина "Возвращение с
