"Но, — как сказано у Сталина, — по мере роста наших успехов классовый враг прибегает к наиболее изощренным методам борьбы". "Явные враги партии", "шпионы иностранных разведок", вредители и диверсанты своими изощренными методами пытаются сорвать великий сталинский план. И потому, естественно, по всей стране — разгул арестов, процессов, открытых и тайных. Да, отец научил меня не верить в аресты и процессы — в нашем доме, в моей школе, в институте, куда я только что поступила на первый курс. А что творилось в нашем ИФЛИ, где учились многие дети ведущих коммунистов, — и передать нельзя. Каждый день у них уводили отцов и матерей. Со многими я именно в это время сблизилась из-за их несчастья. Отчаяние обступало со всех сторон. Каяться и отказываться от отцов... Если бы такое случилось со мной, я бы не смогла это вынести. В таком состоянии я тогда жила.
И вдруг узнаём, что лично Сталин снимает злодея Ежова за все эти преступления и публично его расстреливает. Господи, все сейчас повернется назад, надо немножечко подождать и всех выпустят. Это был единственный раз в моей жизни, когда я невероятно обрадовалась и поверила. Первый раз — в самом начале жизни. Казалось, что Сталин совершил удивительный шаг.
В более поздние годы жизни мне захотелось посмотреть по документам, как тогда было. И поняла, что надежда появилась неслучайно. Оказалось, что в 1938-м году 11-го, 14-го, 18-го и 20-го января проходил пленум ЦК ВКП(б), и "Информационное сообщение" о нем было напечатано в газете "Правда" уже 19-го января. И тут же напечатали постановление пленума.
Партийные организации и их руководители, оказывается, проводя большую работу по очищению своих рядов, допустили "в процессе этой работы серьезные ошибки и извращения...".
Можно ли было не радоваться этим словам? И таким тоже: "...подходят совершенно неправильно и преступно-легкомысленно к исключению коммунистов из партии... Был допущен совершенно нетерпимый произвол...". Привлекла даже конкретность этого постановления, потому что в нем перечислялись республики, города и области, где был особенный произвол — в Азербайджане, "во многих районах Харьковской области", "во многих районах Куйбышевской области". И даже специально — "в г<ород>е Харькове"... Особенно достоверным мне показался этот несчастный город Харьков.
И выясняется из этого очень развернутого и длинного постановления, что "все эти и подобные им факты имеют распространение", потому что "среди коммунистов" "еще не вскрыты и не разоблачены отдельные карьеристы — коммунисты, старающиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, на репрессиях".
