Я жила уже не в общежитии, я вышла замуж. Муж, Николай Яковлевич, был литератор, он жил в писательском доме в Нащокинском переулке. Там жил Нагибин, и Мандельштамы когда-то. В квартире жила и его первая жена с новым мужем, полковником КГБ или МГБ, или НКВД еще. Я поселилась в его комнате, у нас был телефон – Г-6-56-54 – помню номер. И Борис Леонидович туда звонил. А кто-то потом звонил и спрашивал Пастернака. Николай Яковлевич отвечал: «Он у нас не живет, но будем рады, если переберется».
Как-то мне кто-то, желая уесть, сказал, что я была на побегушках у Пастернака. А я сказала, что я с раннего детства на побегушках. Кому-то письма бросала, кому-то что-то в ларьке покупала, это все – побегушки. И Пастернак, вот мы шли с ним в банк, он снимал там деньги потихоньку от Зинаиды Николаевны, и эти деньги я отправляла либо Цветаевой Анастасии в ссылку, либо Шаламову в лагерь, книжки посылала, рукописи его везла к Дурылину Сергею Николаевичу. Это такой известный еще до революции литературовед. Он жил в Болшеве. Борис Леонидович давал ему читать и роман, и другую прозу. Наброски романа уже были. Дурылин был почтенным человеком, с которым Борис Леонидович очень считался. Все это я не считаю для себя унизительным, не всякому поручат такие побегушки.
Ему со мной было просто. И главное, что он доверял мне. Вообще люди чувствовали ко мне доверие.
В одно прекрасное время получаю я от Бориса Леонидовича такой телефонный звонок: «Приезжайте, мне очень хочется и очень надо вас видеть. Можете вот тогда-то прийти?» Я прикинула, говорю: «Могу».
– Я буду ждать. Во сколько?
– В такое-то время.
Договорились
Я приехала – он стоял у калитки! Сколько времени он там стоял, не знаю, я пришла – он стоит. Я приехала на электричке вовремя. Поздоровались, и первые его слова были: «Люся, я полюбил».
Я прямо ахнула. Представила себе Зинаиду и говорю: «Борис Леонидович, что ж теперь будет с вашей жизнью?»
Вот такой у меня возник вопрос. Он сказал: «Да, да, да, я тоже понимаю… Но что такое жизнь?..»
Такой поступок Бориса Леонидовича меня даже шокировал. Мне казалось, что он все-таки выжидал какой-то момент, чтобы осмелиться перевести их отношения в другую плоскость, но…
И вот он позвонил Люсе. Значит, она стала одним из самых близких и доверенных ему людей. Это подтверждала и Ольга Всеволодовна, и ее это в какой-то степени даже пугало.
«Я поняла так: что такое жизнь, как не всякое стечение обстоятельств? Все возможно. А может быть: что жизнь, как не любовь? А может быть: кто скажет, что такое жизнь…
