Поехали мы с ним в зону. Известна статистика: вокруг Чернобыля - восемьсот могильников. Он ждал каких-то фантастических инженерных сооружений, а это обычные ямы. Лежит в них "рыжий лес", вырубленный вокруг реактора на сто пятидесяти гектарах (в первые два дня после аварии сосны и елки стали красными, а затем рыжими). Лежат тысячи тонн металла и стали, мелкие трубы, спецодежда, бетонные конструкции... Он показал мне снимок из английского журнала. Понорамный. Сверху... Тысячи единиц автотракторной и авиационной техники... Пожарные машины и машины "Скорой помощи"... Самый крупный могильник возле реактора. Он хотел его снять - уже сейчас - спустя десять лет. Ему обещали за этот снимок большие деньги. И вот мы кружим с ним, кружим, и один начальник нас отсылает к другому - то карты нет, то разрешения. Мотались, пока до меня не дошло: нет этого могильника, он уже не существует в реальности, а только в отчетах, давно растащили по рынкам, на запчасти по колхозам и своим дворам. Разворовали, вывезли. Англичанин это понять не мог. Не поверил! Когда я сказал ему всю правду, он не поверил! И я теперь, читая даже самую смелую статью, не верю, всегда в подсознании крутится мысль: "А вдруг это тоже ложь? Или какие-то побасенки". Помянуть трагедию стало общим местом... Расхожим штампом! Страшилкой! (Заканчивает с отчаянием. Молчит.)
Тащу все в музей... Стаскиваю... Но, бывает, думаю: "Бросить! Убежать!" Ну, как выдержать?!
Был у меня разговор с молодым священником...
Мы стояли у свежей могилы старшины Саши Гончарова... Из тех, кто был на крыше реактора... Снег. Ветер. Погода лютая. Священник служит панихиду. Читает молитву. С непокрытой головой. "Вы будто и не ощущали холода?" - спросил я после. "Нет, - ответил он, - в такие минуты я всесилен. Ни один церковный обряд не дает мне такую энергию, как панихида". Я это запомнил - слова человека, который всегда возле смерти. Не раз спрашивал у иностранных журналистов, которые приезжают к нам, многие уже по нескольку раз, почему они едут, просятся в зону? Глупо было бы думать, что из-за одних только денег или карьеры. "Нам нравится у вас, - признавались, - получаем здесь мощный энергетический заряд". Неожиданный ответ, правда? Для них, наверное, наш человек, его чувства, его мир, - неизведанное, гипнотизирующее... Но я не уяснил, что им больше нравится: мы - сами? Или то, что о нас можно написать? Через нас - понять?
Что же мы все вертимся вокруг смерти?
