Я помчался что есть духу в деревню, вскочил на крыльцо дома, закрыл двери на засов. Не догнавшая меня коза часто и шумно дышала на крыльце. Когда немного оба отдышались и успокоились, я с большой осторожностью притянул козу за веревку к ступенькам лестницы, привязал ее, дал пойла и стал доить. Но если раньше все обходилось, то на этот раз Нюрка не простила мне дневную обиду. Когда, закончив доить, я приготовился встать на ноги, она вдруг лягнула ногой прямо по чашке с молоком. В тот вечер она оставила нас без еды.
Потом еще случались подобные выходки, за что я ее лупил. Но Нюрка была неглупа, хорошо доилась, молоко было очень вкусным, и жила она у нас очень долго.
Когда вернувшийся с войны отец вынужден был сдать ее в счет зачета сельхозналога (тогда каждому хозяйству требовалось отдать государству мясо, молоко, яйца, шерсть, шкуру), то и тут она сумела сбежать с баржи заготовителей и вернуться домой.
Зыбка для Лельки, но качнулись и мы с Колькой…
Может, кто и позабыл, что такое зыбка: это люлька, качалка. Ее по-разному называют, а предназначена она для укачивания малыша. Обычно в ней не одно поколение ребятишек вырастало, так как переходила от родителей к детям, иногда – от соседа к соседу.
У нас красивая зыбка была: сделана из легких дощечек, угловые столбики и передняя более высокая стенка были резными. К зыбке сыромятными ремешками в четырех местах были привязаны две красиво изогнутые черемуховые в коре дуги, которые, в свою очередь, крепились тонкими веревочками к березовой оглобле (очепу) за длинный тонкий конец. Толстый конец оглобли был просунут в кольцо, ввернутое в матицу, и упирался в потолок.
Считалось, что в зыбке ребенок спокойнее спал, чем в кроватке-качалке. А еще оглоблю на очеп требовалось унести втихаря, то есть украсть.
В то лето мама со старшим сыном Женей была опять на дальнем сенокосе, а мы втроем управлялись самостоятельно. Скоро они уже должны были вернуться совсем домой, как у нас случилось ЧП.
Я тогда сам-то невелик был, потому, укачивая сестру, нет-нет да и вскакивал босыми ногами на край зыбки и, держась за черемуховые дуги, качался вместе с ней. Оглобля, видимо, была крепкой, или я немного весил…
Как-то раз Ольга долго не засыпала и, устав качать зыбку, я вздумал покачаться и сам. Но пятилетний брат был рядом, увидел это и тут же с другой стороны ухватился за дуги.
Я закричал на него, чтоб не лез, он огрызнулся, что тоже хочет покачаться.
