Я аж расхохоталась.
– Да ни за что на свете! Все это для юных, свеженьких, розовощеких и наивных дарований – а не таких старых прожженных циников, как мы с тобой! В последних сезонах у них никого и не было старше двадцати.
– Они расширяют диапазон, – уверяет меня Карл. – Верхняя граница теперь тридцать пять лет.
– Подумать только! Мы в самый раз в нее втискиваемся!
– Нам это шоу будет очень даже на пользу.
– Это как? – недоумеваю я.
– Добавит нам опыта как артистам, к тому же никогда не знаешь…
– Да брось, я-то знаю.
– Но кто-то же должен там победить, – не отступает Карл. – Так почему не мы?
– Нет. Без вариантов.
Тут мой дружок насупливает брови:
– Ты обещала, что сперва подумаешь.
Я на миг вскидываю глаза к потолку.
– Я подумала. Мой ответ – нет. Ни за что.
– Ферн, – терпеливо говорит Карл. – Я ведь прошу сделать для меня всего такую малость!
Эти слова заставляют меня устыдиться. Карл – моя верная поддержка и опора, мой хранитель, мой дорогой и единственный друг. И ведь действительно, он ничего от меня не просит взамен. Хотя, может, и не совсем верно сказано. Он частенько намекает мне, так сказать, на «дружеский секс», но никогда его не получает.
– Пожалуйста, ну, сделай это для меня, – устремляет он на меня жалостливый взгляд бедного потерявшегося мальчонки.
– К тому же я, скорее всего, буду работать.
– Разве ты не можешь попросить у своего Паваротти отгул?
– Я только первую неделю работаю, – напоминаю Карлу, – и мне бы не хотелось у него вызвать недовольства. И уж чего бы мне меньше всего хотелось – так это признаться Эвану Дейвиду, что я тешу амбиции сделаться певицей. Мои жалкие потуги в сравнении с его талантом кажутся такими ничтожными, и… Не спрашивай меня почему, но мне бы не хотелось, чтобы он надо мной посмеялся. А уж я, поверь, давно привыкла, что мои амбициозные мечты все поднимают на смех.
– Это, наверно, наш последний реальный шанс, – на полном серьезе говорит Карл. – Неужели ты хочешь провести остаток жизни за этой вот несчастной барной стойкой?
Одновременно мы окидываем взглядом наводящую уныние обстановку паба: вздымающиеся к потолку клубы сигаретного дыма, мрачные, смолистого цвета занавеси, весь затертый и заляпанный рыже-коричневый ковер, лежащий тут, поди, с шестидесятых.
– Не хочу, – надуваю я губы. – Но все же «Минута славы»… – Я кривлю лицо в презрительной мине.
– Если ты не пойдешь на прослушивание, – грозится Карл, – придется заняться нестандартным сексом.
