– Не вы ли этому способствуете?
– Мы-с, Пётр Андреевич, мы-с. Мы уничтожаем-с старые мифы и создаём новые – на день, пока не станут скучны-с! А потом можно придумать что-то новое-с! И так до тех пор, пока нарыв не прорвётся, и гной не затопит нас всех, виноватых и правых – не разбирая.
– Скажите, Любовицкий, если вы считаете, что это приведёт к такому исходу, зачем же вы это делаете?
– Исход зависит не от меня-с. Изменить его не в моей власти! Поэтому остаётся только одно: пока не настал он, получить всё, что ещё можно получить от нашей гнусной жизни – а после нас хоть потоп!
– И вам не жаль тех, кого потопит?
– Мне никого не жаль. Мне только, как учёному, любопытно-с наблюдать процесс разложения, фиксировать его этапы. Это ещё не последний этап. Они будут разлагаться ещё лет двадцать, упиваясь своим собственным разложением и воспринимая, вообразите-с, это разложение, как новую истину, за которой они все гоняются. Теперь ведь пророки-с кругом, всякий своё слово несёт, причём несёт глупость чудовищную-с! Слыхали-с вы проповедника с Сивцева Вражка? Нет-с? Послушайте-с! Замечательный субъект! К нему публика собирается: аристократия, интеллигенция, мещане, рабочие – каждой твари по паре. Между прочим, генеральшу Дагомыжскую там видел как-то…
– Вот как? И кто же таков этот ваш проповедник?
– Пётр Андреевич, я просто так информацией не делюсь. Прокомментируете мне дело по его окончании – расскажу вам про проповедника-с. Только мне-с! Чтобы больше ни у кого-с такого материала не было-с!
– Идите к чёрту, Любовицкий!
– Да неужто вам жалко-с? Теперь ведь скрыть ничего нельзя – всё на публику-с несут. А вам по окончании дела жаль пару слов сказать?
– Хорошо, я дам вам комментарий. Что там за проповедник?
– Ничтожнейший тип. Чахоточный. Прозывается Симоном Волховым. Но это не настоящее его имя. А зовут его Лазарь Давидович Канторович. Папаша его был спекулянтом в Малороссии… Вы сходите, послушайте его. И присмотритесь к публике, которая его навещает-с. Примечательные субъекты-с! Революционеры, психопаты всех мастей… Присмотритесь.
– Что ж, благодарю за сведения.
– Не забудьте про обещанный комментарий.
Вигель поморщился, как от зубной боли. Он вдруг понял, что такие люди, как Любовицкий, не только раздражают его, но даже – пугают. Пугают своей не насыщаемой жаждой разрушения мира, в котором они играют не ту роль, которую бы хотели. Не они ли старательно и безумно создают год за годом питательную среду для взращивания преступников, террористов, самоубийц, различного рода сумасшедших, в той или иной мере опасных для общества? И какой цинизм! Ему нравится наблюдать извращения людей, которых он презирает! Это его развлечение. Пожалуй, случись вдруг революция, он бы тоже смотрел на неё с любопытством сквозь стёкла своих очков, фиксируя её пороки, упиваясь, пока бы она не поглотила его. Что за жажда отравленных источников у этих людей? Непонятно и отвратительно. После общения с ними отчего-то возникает сильнейшее желание вымыться в бане…
