– Господи!! – не имея в виду именно Бога, через всуе упомянутое имя Его выразил свое испуганное изумление мой друг.
Затем он медленно сел на сырой траве и активно начал вбирать ноздрями влажный воздух, явственно ощущая в нем какую-то совсем, совсем незнакомую примесь, неизвестно о чем напоминавшую – о чем-то грустном, красивом и безнадежном. Именно о таком неясном и неопределенном, безвольно сидя на густой мягкой травке, и думал Виктор в течение пяти-шести минут. А когда он очнулся, то гусиный гогот в птичнике достиг апогея и звучал для хозяина не утихающим гневным укором.
Виктор с трудом поднялся на ноги, его сильно, словно пьяного, качнуло влево, затем вправо, но все-таки ему удалось найти в себе силы не упасть и добраться до двери птичника. Сквозь дверные щели просачивался страшный сиреневый свет и вылетали души кем-то убиваемых (теперь Виктор нисколько не сомневался в этом) гусей. «Господи, спаси и сохрани!» – прошептал воинствующий атеист Виктор и распахнул дверь.
Главная ошибка моего друга заключалась в том, что он полагал, будто бы открывает дверь в птичник, а на самом деле перед ним распахнулась дверь терпингольца – одной из разновидностей апарца, как согласно специальной терминологии, принятой среди сотрудников секретного подотдела ФСБ «Стикс-2», именовались входно-выходные отверстия межпространственных тоннелей, соединяющих параллельные измерения. И в данном конкретном случае просто-напросто сильно не повезло как самому Виктору, так и, особенно, его гусям. И буквально, и образно выражаясь, Викторовы гуси улетели все до одного куда-то в гости к чертовой матери.
Он увидел уже утихавшую метель из белых перьев и услышал утихающее где-то в невообразимой дали печальное гоготанье, настолько печальное, что к горлу подступил противный комок и предательски зачесались глаза – Виктор с ужасающей ясностью представил себя на месте своих гусей, вместо родного тепелого птичника, очутившихся где-то в холодном незнакомом небе над чужими страшными туманными долинами, где звонко щелкали зубами голодные хищные белки, покрытые густой шерстью синевато-стального оттенка…
– Мы раз-зорились, мать! – обиженно и зло крикнул Виктор в пустоту птичника и дальнейшее существование на планете Земля показалось ему потерявшим всяческий смысл…
Несмотря на категоричное утверждение Аймангера, что вне апарца для людей не осталось шансов выжить, со мной, во всяком случае, в первые минуты ничего опасного для жизни не случилось. А как бы даже напротив – жизнь показалась мне, когда я выскочил на крыльцо, веселым, радостным и беспечным процессом, никогда не заключавшим в себе зловещих подтекстов. Лишь только я ступил на крыльцо, покинув темные сени, как в разгоряченное лицо мне дунул тёплый ласковый ветер, наполненный терпкими душистыми ароматами бескрайних неземных прерий и бездонных болот, заросших плотоядными цветами.
