В прожорливых змей превращаются вдруг.
Что мудры они и воздержны, весь свет
Они убедили, но этого нет.
Хоть в рубище сами одеты, но глянь
Убранство их жен – с Эфиопии дань.
Из всех предписаний, что издал пророк,
Блюдут время сна лишь да ужина срок.
Их чрево едою различной весьма
Набито, как будто дервиша сума.
Но, впрочем, ругать их довольно. Ведь я
И сам из дервишей. То – наша семья».
Так он говорил. У злонравца всегда
К достоинствам, к доблести – злая вражда.
Ведь тот, кто бесчестен, стыдом не томим,
Коль ближнего честь опорочена им.
Ту брань услыхал и до старца довел
Один ученик. О, напрасный глагол!
Пускай нас бранят, но о ругани той
Кто нам передаст, тот – приятель плохой.
Стрельнул в меня некто из лука. Стрела
Упала, нисколько не сделавши зла.
Зачем же ее ты ко мне притащил,
Ведь этой стрелою меня ты пронзил?
Подвижник, о ругани той услыхав,
С усмешкою молвил: «Ну что же? Он прав.
Да только он не был достаточно зол,
Мои прегрешенья не все перечел.
Он лишь полагает, но ведаю я
О том, как безмерна греховность моя.
Знаком этот странник со мною лишь год,
Меж тем как моим прегрешениям счет
Уж семьдесят лет. И узнать только мог
О них грешный я да всеведущий бог.
И, право, он был снисходительней всех,
Коль думал, что в этом лишь только мой грех.
Свидетелем коль на суде будет он,
Мне ль ада бояться? Я буду прощен.
Скажу я хулителю: «Список пиши
Порокам моей многогрешной души».
Таков-то вступивший на истинный путь –
Стрелам испытаний подставил он грудь!
Он сбросил с главы самомненья колпак –
Достоинства блещет на темени знак.
Терпи же, пусть шкуру сдирают с тебя,
Ведь мудрые сносят беду не скорбя.
Из праха их, знай, если слепят сосуд –
Хулители камнем клевет разобьют.
