– Что значит – опять? – оскорбляюсь я.
– То и значит! Напомнить? – Шеф срывается на крик и бьет ладонью по столу.
Хлипкий ящик проламывается, керосинка опрокидывается, землянка погружается в темноту. Я пытаюсь нащупать упавшую лампу, но вначале нащупываю руку шефа, за что получаю от нее увесистый шлепок. Потом все-таки обнаруживаю керосинку, обжигаюсь о стекло, нецензурно выражаюсь (что при Мощине делать нельзя) и оставляю все как есть. Пусть сам исправляет. Спустя минуту боевой полковник справляется с задачей. Керосинка снова горит, но в центре стола зияет узкая прямоугольная щель. Так тебе и надо, старый пень, злорадно думаю я. Но тут же себя одергиваю: шефу явно стыдно собственной несдержанности, он сконфуженно косится на дыру в столе.
– Давай держаться в рамках реализма? – предлагает он мировую.
– Давайте, – соглашаюсь я. – Но тогда придется считать, что пишущий мертвец мне привиделся.
– Я уже обосновал это. И в рапорте указал. Называющий себя лейтенантом Андреевым – сильный гипнотизер. И все эта свистопляска в морге была нужна ему, чтобы войти с тобой в контакт, подготовить, так сказать. Согласно исследованиям, не все люди одинаково восприимчивы к гипнозу. Есть такие, на которых он вообще не действует. Вот и с тобой он вначале устроил подготовительный этап, некую пробу сил, а потом, когда наладил контакт, приступил к допросу.
– Он приказал забыть, а я не забыл! – гордо напомнил я. – Значит, я тоже не очень восприимчив.
– Был бы ты не очень восприимчив, не разболтал бы секретную информацию, – не преминул уколоть Мощин.
Ну да, чего уж… если говорите: «сильный гипнотизер». Сам, небось, в той ситуации разболтал бы в разы больше. Еще бы и забыл все, согласно приказу супостата. А я хоть…
Тут внизу, по-над рекой, в сторону наших позиций протянулась ярко-оранжевая пунктирная черта, потом целый сноп чуть изгибающихся линий ударил в берег. Запоздало долетела трескотня пулеметов. Ночь сразу перестала быть лениво-прекрасной. С нашей стороны вывесили осветительную ракету, немцы, будто соревнуясь, тут же запустили над рекой два «фонаря». Размеренно забухала артиллерия. Из-за дубовой полосы поднялись три красные кометы, потом еще три – это подключился фашистский миномет, который наши бойцы почему-то ласково окрестили «Ванюша».
Я посмотрел на часы: семь минут второго. Опаздывают что-то фрицы. Будет вам, собаки, нагоняй от фюрера. Я был почти уверен, что обстрел им приказали начать ровно в час ночи.
