* * *
Как бы ни была интересна книга, какие бы глубокие идеи и новые материалы она в себе ни содержала, не все в ней представляется одинаково ценным. Можно начать с самого термина „путь Левой Руки“, поднимаемого Эволой на щит. При всех специфических оговорках мыслителя и его попытках расширить и очистить значение данного понятия от всего демонического, в России с ее сложившимся православным представлением о демонизме левого пути, такой термин едва ли будет воспринят положительно. Да и в той же индийской традиции отношение к „пути Левой Руки“, мягко говоря, неоднозначное. Лестным для мужского шовинизма, но весьма спорным и с метафизической и с человеческой точки зрения выглядит постоянно проходящая сквозь весь текст линия принижения роли женского начала на всех планах бытия, что находится в полном противоречии с другим направлением эзотеризма, отождествляемого с Учениями Эпохи Водолея, и не обязательно связанным с Нью-Эйджем. О высокой роли женского начала в его идеальном измерении говорили такие крупные духовные лидеры XIX–XX столетия как Вивекананда, Рерихи, Ауробиндо Гхош (впрочем, для мыслителя эта линия духовности не была близкой, он ориентировался на иные традиции). Эвола действительно тонко и справедливо говорит о недостатках женской природы, но его бездоказательные суждения об отсутствии у женщин Высшего „Я“, отчасти заимствованные у Отто Вейнингера и пронизанные чувством аксиоматического превосходства мужчин (о негативных свойствах которых работа ничего не говорит), не соответствуют положениям многих эзотерических традиций и учений. В эти моменты начинает казаться, что в своем отношении к женщине мыслитель находится во власти какого-то отрицательного личного опыта и глубинных комплексов, и фрейдизм, разбитый Эволой на теоретическом уровне, показывает свою практическую силу. Иногда думается, что в своей борьбе с безблагодатным и ханжеским морализмом он впадает в другую крайность и сбивается либо на циничную интонацию, либо на чисто эмоциональные выводы, например, вроде тех, согласно которым тантрическая инициация в ряде случаев более эффективно происходит не в семье, а за ее пределами. Ссылки на личную жизнь Данте и Петрарки не кажутся безусловно убедительными, хотя именно Беатриче, а не жена Данте вошла в историю мировой культуры как символ вечной женственности. Вообще, в блестящем исследовании Эволы хорошо раскрыта метафизика пола, но практически отсутствует метафизика семьи, и в этом работа итальянского мыслителя несомненно уступает книге Розанова „Люди лунного света“.
