Сын будит меня утром, и я кормлю его перед школой. Когда он уходит, я остаюсь в полном одиночестве. У нас большой дом, и тишина во всех комнатах стоит оглушающая. Мне очень грустно. Мне больно физически и морально.
Родственники и друзья дают мне разные советы: продай дом, ходи на свидания, не ходи на свидания, купи новый диван вместо того, на котором Гарри лежал три года после автокатастрофы, не плачь так много, больше веселись, больше улыбайся, сделай перестановку в доме, убери его фотографию, больше говори с сыном о том, каким он был, наоборот – меньше говори о нем, собери его вещи и отдай на благотворительность, начни новую жизнь. Но чаще всего мне советуют одно – перестань покупать бананы.
Мой муж их обожал. У него на кухонном столе всегда стояло синее пластиковое блюдо со связкой спелых бананов. Я же никогда их особенно не любила. Тем не менее каждую неделю я покупаю новую связку, привожу домой и потом в конце концов раздаю друзьям и соседям.
Если я перестану покупать бананы, это будет означать, что он действительно умер. Уже после того как я попрощалась с ним в больнице, организовала похороны, видела, как гроб с его телом опускают в землю. Когда я поняла, что он уже никогда не вернется, не обнимет меня, не похвалит новую прическу, не поможет по дому и не починит мой компьютер… Он не поедет со мной на океан, не будет громко болеть за сына, когда тот участвует в соревновании по выездке лошадей, не посадит его в школьный автобус… И все же я не могу перестать покупать бананы.
Смерть Гарри научила меня нескольким важным вещам. Человек предполагает, а Бог (или любая другая высшая сила, в которую вы верите) располагает. Когда одна дверь закрывается, может пройти много времени, прежде чем откроется другая. Никто не представляет, как грустно и одиноко человеку, потерявшему своего любимого или любимую. Даже спать становится сложно. Ты не выключаешь на ночь телевизор – он становится твоим другом. В таком возрасте сложно найти новых друзей. С кем я могла начать общаться? С семейными парами? С одинокими матерями? С людьми помоложе, у которых есть маленькие дети? С людьми постарше, чьи дети уже выросли?
Мне хотелось бы написать, что через шесть месяцев, девять месяцев, через год вы перестанете плакать, но это не так. По себе могу сказать, что я хочу Гарри так же сильно, как хотела его двадцать два года назад, десять лет назад или за день до его смерти. Может быть, сейчас я хочу его даже сильнее, чем раньше.
