Манчини молчал. Еще не все сказано, понимал Билли, главное, из-за чего Бакстер затеял разговор, впереди.
Хаймен подозрительно оглядел друга, в глазах Бакстера мелькнула настороженность, так бывает, когда человека прорвет, в какой-то миг он ужаснется опасной откровенности, скорее безрассудству, а потом отчаянно решит: черт с ним! Выложу все, будь что будет.
Бакстер придвинулся к Манчини, навис над ним, как скала, облапил - крошечное тельце затерялось в огромных руках - прошептал в ухо:
- Меня посещают страшные мысли…
Манчини молча выпутался из цепких объятий, обежал вокруг стола, уставился на друга, хотел было нажать: если уж начал, договаривай! Оказалось Бакстеру и не нужен толчок извне. Он застегнул пиджак на одну пуговицу, что делал в минуту крайнего напряжения или выступая перед акционерами, и буднично продолжил:
- Я должен заполучить ее деньги. Как премию за годы унижений. Вложить их в наши тихие игры с офицерами и выжать из вложений все до капли. Сегодня ругаются - завтра замирятся, сорвать куш надо сейчас. Ее состояние - мой шанс. Понимаешь? Я должен ее… - Бакстер рухнул в кресло, металл жалобно скрипнул под тяжестью.
Страшное слово не прозвучало. Не важно. Оба поняли, что имел в виду Бакстер.
Манчини налил другу воды, придвинул стакан, Бакстер жадно выпил, благодарно посмотрел на Билли. Вот и все, казалось, подытожил он. Что скажешь?
Манчини извлек ручку, вытянул из кожаного ящика листок бумаги, нарисовал тоненькую женщину, в короткой юбочке в туфлях на высоченных каблуках, чулки покрыл густой сеткой, почти зачернил, пририсовал фонарный столб, получилась женщина определенной профессии на промысле. Манчини погрыз ручку, добавил несколько локонов, выбивающихся из-под шляпки, родинку на губе, внимательно посмотрел на друга - Бакстер не сводил с него глаз - и жирными линиями крест на крест перечеркнул вульгарную особу.
Губы Бакстера скривились: улыбка? или отчаяние? Он сжал руку Манчини и проговорил с придыханием, нараспев, как молитву:
- Я знал… всегда знал, ты меня поддержишь, чтобы ни случилось.
Через час обоих вызвал президент, сообщил, что согласно их рекомендациям открыты еще два лицензионных предприятия, которые, используя технологию и фирменные знаки головной кампании, успешно вышли на рынок, ранее недоступный. Президент уточнил у Манчини, почему не оформляется контракт на поставку термодатчиков. Манчини пробормотал, что конструкция не достаточно совершенна. Президент взглянул гневно: лепет, мой друг! разве дело в конструкции? Манчини повинился, пришлось признаться, что уперся полковник Монсон, считая непозволительным завышение цен на узлы датчиков.
