Иван Петрович Павлов 1849 —1936 гг. | страница 42

И. М. Сеченов

Понимание Павловым единства теории и практики выражается в том, что он кроме своих чисто физиологических исследований, имеющих огромное значение для медицины и других отраслей практической деятельности человека, занимался специально разработкой ряда вопросов патологии и терапии сердечно-сосудистой системы, пищеварительной системы, головного мозга и т. д. Направление всего научного творчества Павлова характеризуют следующие его слова: «Механик кончает свое изучение той или другой машины тем, что подвергается экзамену, состоящему в сборе разобранной и спутанной машины. То же должно быть и с физиологом. Только тот может сказать, что он изучил жизнь, кто сумел вернуть нарушенный ход ее к норме» [^>60 Там же, стр. 354.].

Павлов указывал, что одна из важнейших задач физиолога — экспериментальная разработка проблем и вопросов возникновения, природы и лечения болезненных состояний организма и что со временем такие исследования должны стать основой всех важнейших разделов медицины. «Чем полнее будет проделан опыт на животных, тем менее часто придется больным быть в положении опытных объектов со всеми печальными последствиями этого» [^>61 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. II, стр. 363.]. Он глубоко верил, что только эксперимент сделает медицину сознательной, всегда и вполне целесообразно действующей. Великий физиолог считал даже, что «понимаемые в глубоком смысле физиология и медицина неотделимы. Если врач в действительности, и тем более в идеале, есть механик человеческого организма, то всякое новое физиологическое приобретение рано или поздно непременным образом увеличивает власть врача над его чрезвычайным механизмом,— власть сохранять и чинить этот механизм» [^>62 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III, стр. 70.]. Поэтому он настаивал на целесообразности учреждения в медицинских институтах трех специальных экспериментальных кафедр физиологии: нормальной, патологической, терапевтической.

Любовь Ивана Петровича к науке была патриотична в самом благородном и возвышепном смысле. Интересы отечественной науки служили ему своего рода компасом в личном и общественном поведении. Сознание того, что его научные достижения приносят пользу родине и поднимают ее авторитет, было для него неиссякаемым источником вдохновения. Отвечая на приветствие Президиума Академии наук СССР по поводу 75-летия, он писал: «Горячо признателен родной академии за привет и добрые пожелания. Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, сколько позволяют мне мои силы, прежде всего моему отечеству, нашей русской науке. И это есть и сильнейшее побуждение и глубокое удовлетворение» [