Вернулась Мари — которая оказалась сестрой Руди — с чашкой горячей похлебки и ломтем хлеба. Она опустилась рядом с ним на колени и стала медленно кормить его с ложки жидкой кашей, иногда останавливаясь и давая ему кусочек хлеба. Ее брат тем временем рассказывал Любжи, как он к ним попал. Руди услышал выстрелы и побежал к опушке леса, думая, что немцы обнаружили его отряд, но увидел бегущих прямо на него заключенных. Всех их подстрелили, но Любжи оказался почти у самого леса, и его людям удалось его спасти.
Увидев, как они понесли его в лес, немцы не стали их преследовать.
— Наверно, испугались, не знали, с чем могут столкнуться. Хотя, по правде, на девять человек у нас всего две винтовки, один пистолет и куча всякого оружия: от вил до рыбного ножа, — засмеялся Руди. — Думаю, они больше беспокоились, как бы не разбежались остальные заключенные, поэтому и не пошли тебя искать. Но одно было ясно: как только взойдет солнце, они вернутся, причем с подкреплением. Вот почему я дал приказ вытащить пулю из твоего плеча и сразу сниматься с места, забрав тебя с собой.
— Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя? — пробормотал Любжи.
Когда Мари закончила его кормить, два цыгана осторожно подняли Любжи и положили на повозку, и маленький караван продолжил свой путь в саму чащу леса. Они шли вперед и вперед, обходя стороной деревни и не пользуясь дорогами, стараясь уйти подальше от места стрельбы. День за днем Мари ухаживала за Любжи, пока он наконец не встал на ноги. Она радовалась тому, как он быстро освоил их язык. Он долго учил одну фразу, которую хотел ей сказать. Когда тем вечером она пришла, чтобы покормить его, он бегло произнес по-цыгански, что она самая красивая женщина, которую ему доводилось видеть. Девушка вспыхнула и убежала и вернулась только к завтраку.
Благодаря неустанной заботе Мари Любжи быстро шел на поправку и вскоре по вечерам уже мог сидеть со своими спасителями у костра. Дни превращались в недели, и костюм снова стал ему впору. Ему даже пришлось расставить ремень на брюках.
Однажды вечером, вернувшись вместе с Руди с охоты, Любжи сказал своему новому другу, что скоро ему придется их оставить.
— Я должен добраться до какого-нибудь порта и как можно дальше уехать от немцев, — пояснял он, когда все сидели у костра и ели кролика. Руди кивнул. Никто не заметил, как глаза Мари наполнились печалью.
Той ночью Мари ждала Любжи в его кибитке. Он забрался внутрь и попытался объяснить ей, что его рана почти затянулась, и теперь он может раздеться без ее помощи. Она улыбнулась и стянула рубашку с его плеча, сняла повязки и прочистила рану. Заглянув в свою холщовую сумку, она нахмурилась, немного помешкала и стала отрывать от подола своего платья тонкие полоски ткани, которыми перевязала его плечо.
