Он знал, что приближается время, когда ему придется посвятить господина Черани в свои планы, но решил отложить разговор до пятницы и сначала дождаться зарплаты. Он лег в постель и заснул, пытаясь представить жизнь в Турции. Интересно, есть там рынок? А торговаться турки любят?
Громкий стук вырвал его из глубокого сна. Он вскочил с кровати и подбежал к маленькому окошку, выходящему на улицу. Дорогу заполонили солдаты с винтовками. Некоторые колотили в двери прикладами. Через несколько минут они доберутся до дома Черани. Любжи быстро оделся, вытащил из-под матраца пачку денег и сунул за пояс, затянув потуже широкий кожаный ремень на брюках.
Потом он сбежал вниз и закрылся в ванной комнате, которую делил с Черани. Схватив бритву старика, он быстро срезал длинные черные пейсы, свисавшие до плеч, и спустил их в унитаз.
Любжи уставился на себя в зеркало. Он молил Бога, чтобы светло-серый двубортный костюм, белая рубашка и синий галстук в крапинку обманули оккупантов, и они приняли бы его за обычного венгерского бизнесмена, приехавшего в столицу. Во всяком случае, теперь он говорит по-венгерски без малейшего акцента. Немного помедлив, он вышел из ванной и услышал, как колотят в дверь соседнего дома. Он быстро заглянул на кухню, но Черани там не было. Тогда он бросился на кухню. Старики сидели под столом, прижавшись друг к другу. Глядя на семь зажженных свечей Давида, вряд ли кто-нибудь поверит, что они не евреи, подумал Любжи.
Не сказав ни слова, Любжи на цыпочках подкрался к кухонному окну, выходившему на задний двор. Он осторожно опустил фрамугу и высунул голову. Солдат нигде не было видно. Он посмотрел направо и увидел вспрыгнувшую на дерево кошку. Потом повернул голову налево и столкнулся взглядом с солдатом. Рядом с ним стоял господин Фаркас. Он кивнул и сказал:
— Это он.
Любжи с надеждой улыбнулся, но солдат грубо двинул ему прикладом по лицу. Любжи головой вперед вывалился из окна и упал на дорожку.
Приподняв голову, он увидел, что в глаза ему нацелен штык.
— Я не еврей! — закричал он. — Я не еврей!
Вероятно, его слова звучали бы убедительнее, если бы он произносил их не на идиш.
ДЕЙЛИ МЕЙЛ, 8 февраля 1945 года:
ЯЛТА: КОНФЕРЕНЦИЯ БОЛЬШОЙ ТРОЙКИ
Никто в школе Сент-Эндрюз не удивился, когда директор не предложил Киту, ученику выпускного класса, стать школьным префектом.
Но одну школьную должность Кит непременно хотел заполучить до своего окончания, даже если все его сверстники не желали дать ему ни малейшего шанса.
