В то же мгновение его пронзила острая боль. «Только бы не потерять сознание. Тогда они снимут пальто и обман обнаружится».
— Извините, сеньоры, — сказал Томас и убрал руки с барьера.
Он не потерял сознание. Чиновники подумали, что заключенный от волнения испытывает приступ слабости. Ему дали стул. В половине первого два чиновника ушли обедать, третий стал оформлять Томаса.
Он вставил анкету в пишущую машинку и мягко сказал:
— Пустая формальность, но я должен описать ваши приметы, чтобы не произошла ошибка.
Сидя на стуле, Томас отвечал на вопросы чиновника: «Алькоба Лазарь, римско-католического вероисповедания, родился в Лиссабоне 12 апреля 1905 года. Последнее место жительства — Рио Пампула, 51».
Чиновник сравнивал записанные данные с другими, имеющимися в деле.
— Волосы на голове. Вы рано облысели.
— Увы, моя тяжелая судьба.
— Так, глаза черные. Рост? Встаньте!
Томас встал, подогнув колени.
— Особые приметы: горб и подергивание рта. Да, да, правильно, сядьте.
Чиновник закончил писать и отвел Томаса в другое помещение.
Как подследственный, Томас не получал тюремной одежды, носил свою и даже сохранил любимые золотые часы с боем. Томас получил паспорт и другие документы своего друга, его деньги, складной нож и маленький чемоданчик.
— Распишитесь в получении вещей, — приказал чиновник.
Томас расписался — «Алькоба Лазарь».
«Мои последние деньги, мой прекрасный фальшивый паспорт, выданный французской разведкой, — все полетело к черту, — думал Томас, проходя по улицам города, — но ничего, мой друг художник очень скоро сделает мне новый паспорт. Начнем новую жизнь».
В этот же день побег Жана Леблана был обнаружен. Надзиратель нашел в камере Алькобу Лазаря, находящегося в состоянии глубокого сна. Врач установил, что заключенный не симулирует, что он приведен в такое состояние посредством сильнейшего снотворного. Только с помощью уколов и черного кофе удалось разбудить Алькобу. В том, что это был именно он, сомневаться не приходилось, так как горб был настоящим.
Придя в себя, Алькоба рассказал:
— Этот проклятый Леблан, наверно, что-то подсыпал. Кофе горчил. Я почувствовал слабость, головокружение и потом отключился. Я ему рассказал, что сегодня буду освобожден. Об этом мне сказал начальник тюрьмы, в канцелярии которого я работаю.
Надзиратель вступил в спор с Алькобой:
— Но я с вами разговаривал сегодня утром, когда приносил завтрак, а позднее я вывел вас из камеры.
— Если бы вы выпустили меня утром из камеры, то я не сидел бы сейчас здесь, — отпарировал Лазарь.
