Ну же, Ивуар, кричи, плачь, зови их, пусть они испугаются и прибегут к тебе! Давай, не лежи так один на один со своим страхом! Господи, какое жуткое чувство, оно растет во мне, я ощущаю его все сильнее и сильнее…
Неужто дети и правда так пугаются из-за какой-то ерунды? Но это же ужасно!
Ладно, так что же мне делать: подойти, взять ее на руки? Нет, это полная бессмыслица: я и дотронуться-то до нее не могу, мои руки проходят сквозь нее, как сквозь воздух.
«Бог! Бог, прошу тебя!»
Его, естественно, нет. Я должен был догадаться, это — очередной трюк из серии «Ты должен научиться сам», как я это ненавижу… Ну, он у меня получит…
С ума сойти, с каждой секундой я боюсь все сильнее и сильнее — как Ивуар. Надо сказать, что тут, в комнате, еще и темно — хоть глаз выколи. Как они не подумали оставить ей ночничок! Страшная тяжесть давит мне на грудь, как будто я завален камнями. Я делаю вид, что глажу ей волосы, — пусть это ничего не дает, но мне теперь и самому нужно успокоиться. Мне плохо…
Очень плохо…
Думаю…
«Мама! Мааааамааааа!»
Наконец-то! Закричала, нет, завопила, а вот и слезы потекли.
Свобода!
Я выглядываю в гостиную: Марион услышала, спешит на помощь, вот она уже взлетает по лестнице.
Ивуар слышит ее шаги. Ей уже не так страшно. Мне тоже становится легче.
В ту самую секунду, когда Марион открывает дверь, я прихожу в нормальное состояние. Страха как не бывало.
Марион берет Ивуар на руки, и та, почувствовав материнское тепло, потихоньку перестает плакать.
Я чувствую, что больше не нужен, и, недолго думая, возвращаюсь наверх, на берег реки. И естественно, вижу Бога — вот он, стоит рядом со мной.
— Вроде неплохо получилось!
— Да нет, не думаю. Мне кажется, я ничем не помог.
— Может быть, ты не понял, что сделал, но в любом случае это именно то, что надо было делать.
— Правда?
— Да! Роль Смотрителя — быть там, рядом со своим избранником… Просто быть рядом! Находясь рядом с Ивуар, ты разделил с ней ее страх. Ведь ты почувствовал его, правда?
— Не то слово… Это же ужас — так испугаться! Так что же конкретно я сделал?
— Я уже сказал: ты разделил с ней ее страх, а когда делишь с кем-то страдания, это уже половина страданий. Ты был там и взял на себя половину ее страданий, что позволило ей справиться со страхом, выйти из оцепенения и позвать маму.
— Я счастлив, что смог сделать это для нее, но, позволю себе заметить, приятного было мало…
— А разве я тебе когда-нибудь говорил, что Первая Власть — это развлечение?
