И Вибхишана ушел, оставив своего брата бесноваться в приступе бессильной ярости, не обращая внимания на приказы остаться, разметав по дороге из дворца ракшасов, пытающихся его остановить. А Равана рвал драгоценные ткани, шитые золотом и жемчугом, ломал резные панели, украшающие дворцовые покои, бросался злобно на своих советников, в отчаянии от предательства брата.
— Он позавидовал моей славе! — восклицал царь, а обитатели дворца разбегались по темным углам, убираясь с дороги разъяренного повелителя.
Роман проснулся, весь мокрый от пота, задыхающийся под одеялом. Все тело болело, словно после длительных упражнений в спортзале. «Черт, а шелк, оказывается, очень прочная ткань!» — мелькнула мысль. Он посмотрел на часы. Десять вечера. Что же он делает в постели? Еще слишком рано. Из полумрака комнаты выдвинулась звериная морда, подмигнув желтым глазом рептилии. Роман автоматически подмигнул в ответ. Он уже ничему не удивлялся. Казалось, что все идет так, как должно. Света улыбнулась со свадебной фотографии. Роман взял в руки снимок, не обращая внимания на саднящие ладони, погладил дубовую рамку. «Светка, знаешь, кажется, я свихнулся», — шепнул он изображению. Фотография тактично промолчала, перестав улыбаться. Вздохнув, он поставил ее обратно на тумбочку и побрел на кухню. Может, если принять снотворное, прекратятся эти идиотские сны, из-за которых возникает ощущение нереальности происходящего. Уже глотая элениум, Роман сообразил, что жены дома нет. Он даже растерялся. Куда она могла пойти? Да в любом случае, куда бы ни пошла, уже должна была давно вернуться. Он заметался по квартире, охваченный беспокойством. Картины и фотографии, развешанные на стенах, сопровождали его печальными взглядами.
Роман остановился перед пейзажем, купленным им как-то на Аллее Художников. Свете эта картина не нравилась, но его успокаивал вид осенней аллеи, желто-золотые листья лип, склоненные к серым скамейкам. А Света все время смеялась над двумя сороками, сидящими посреди лужи, и говорила, что ни одна нормальная птица не полезет в грязную воду. Одна из сорок повернула голову, уставившись на Романа блестящим черным глазом. Он протянул руку, пытаясь дотронуться до гладких нарисованных перьев. Сорока возмущенно защелкала, взлетев и опять приземлившись на место, подняв множество мутных брызг. В памяти всплыли ярко рдеющие в густой листве цветы деревьев кимшука. Ветви бхаллатак и бильв, склоняющиеся к земле под тяжестью цветов и плодов.
