Черт, черт, черт.
Я судорожно роюсь в сумке в поисках ключей. Выбрасываю все барахло, вроде старых чеков и неиспользованных тампонов. Все кажется таким нереальным. Наконец, я нахожу ключи и вставляю их в замок зажигания. Внезапно, осколки стекла летят со стороны пассажирского сидения. Грейсон разбил окно. Окровавленной рукой он находит замок и открывает дверь.
— Оставь телефон. Живо!
Я роняю его, Грейсон садится в машину и поднимает мобильник с моих колен. Он вертит его в руке.
— Я никому не позвонила, — говорю я, трясущимся голосом.
— Хорошая девочка, — он кладет телефон на приборную панель и бьет его пистолетом. Три сильных удара, и от мобильника остаются одни кусочки. Он тут же выбрасывает остатки телефона. — Поехали.
Да как он смеет? Неужели он серьезно думает, что я буду помогать ему? Я сжимаю губы от злости, внутри у меня бурлит ярость. Он обманул меня. Использовал.
— Я больше не буду тебе помогать, — смотрю по сторонам, ожидая увидеть охранников. Ни единой души.
Он вздыхает, словно я заставляю его принять тяжелое решение. Мне хочется врезать ему. Что-то давит мне в ребро. Страх сжимает горло. Я смотрю вниз, уже заранее зная, что это. Он прижимает ко мне пистолет. Насколько опасен выстрел с близкого расстояния? Я не специалист по данным вопросам, но мне известно, что это грозит летальным исходом. Он убьет меня. На глаза выступают слезы ужаса и унижения.
— Может, ты не расслышала, — рычит он, от его тона мое тело покрывает озноб, — я сказал, поехали.
12 глава
Грейсон
Она очень умна, я понял это в тот момент, когда она увидела меня и осознала, что я планирую сбежать. А еще из-за написанной истории. Злость в ее взгляде говорит мне о том, что она чувствует себя преданной. Думаю, что это вполне естественная реакция. Что ни говори, а о естественном порядке вещей я узнал еще на ранних этапах жизни. Все, что ты делаешь, — ради того, чтобы выжить. Такие уроки никогда не забываются.
— Ты собираешься вести машину или хочешь закончить так же, как и твой телефон?
Она в шоке распахивает глаза, заводит машину, а затем плавно подъезжает к воротам. Нет ничего лучше небольшого давления, чтобы подтолкнуть женщину к действиям.
— Значит, все это было чушью, — говорит она. — Притворством.
— Что? Не понравилась мышка Мануэль? Бедный маленький мышонок?
В ее мягких, глубоких карих глазах пылает ярость. Сама мысль о том, что она злится, потому что мой рассказ был фальшивкой, волнует меня так, как не должна. Убраться отсюда ко всем чертям — вот, что на самом деле должно меня заботить, а не оскобленные чувства мисс Уинслоу.
