Глава четвертая
Первое проявление странностей профессора Мефистофеля
Продолжая мелким бисером рассыпать ворчание у себя под носом и, время от времени, через определенные промежутки, пожимать плечами, подал хозяин Пфайфер необыкновенному посетителю пивную кружку, наполненную (о, ужас!) самой обыкновенной, даже не прокипяченной, водой. — Не угодно ли? — он небрежно протянул кружку — таким жестом хозяин Пфайфер подает нищему грош. — Не угодно ли?
— Благодарю вас, хозяин, — учтиво сказал незнакомец, принимая кружку, но тотчас же улыбнулся и необыкновенно вежливо возвратил ее обратно. — Я просил у вас воды, самой обыкновенной воды, вы же мне дали, — поглядите сами, что вы мне дали…
Оторопевший господин Пфайфер с удивлением увидал, что ошибся и вместо требуемой воды наполнил кружку (в чем дело?) — вином, самым лучшим вином, какое только у него было. Однако в чем дело? Его подняли на смех.
— Вы рассеянны, господин Пфайфер!
Он был смущен. Это странно, черт возьми! Впрочем, конечно, он чрезвычайно рассеян… И господин Пфайфер наполнил другую кружку, на этот раз уже безусловно водой, из крана водопровода. Никакого сомнения в этом быть не могло. Он протянул ее незнакомцу. Но тот возвратил ее тотчас.
— Вы и на этот раз ошиблись, господин Пфайфер! В кружке — пиво!
Пфайфер испуганно выронил кружку из рук и вскрикнул:
— Вы черт, милостивый государь!
За столиками встрепенулись. Некоторые встали! Незнакомец снял свой берет.
— Меня зовут Конрад-Христофор Мефистофель. Я профессор университета в Праге. Простите, господин хозяин, если я обеспокоил вас! Я готов уплатить Вам, сколько вы скажите, — сделайте одолжение… Я немного пошутил… Поверьте, я просто проделал некоторый эксперимент. Я проверил силу словесного убеждения. Она оказалась сильнее вашего зрения. В кружках была действительно вода.
И он указал на злополучные кружки: одну (первую) — на прилавке и другую — на полу… В обеих была вода, обыкновенная вода.
Пфайфер разинул рот. Присутствующие удивленно переглянулись.
Странное поведение профессора университета в Праге, Конрада-Христофора Мефистофеля, продолжало усложняться. Небрежным жестом достал он из кармана кошелек и, не считая, вытащил из него несколько золотых.
— Хозяин, получите, — крикнул профессор, бросая золотые на прилавок, — это вам за беспокойство! И за пиво! Дайте мне пива!
Золотые на Пфайфера действие произвели соответствующее. Испуг развеялся мгновенно. Монеты были сжаты в руке и опущены в карман. На лице его, столь напоминавшем дыню, заулыбалась услужливость и изысканнейшая предупредительность.
