Взошла луна и осветила верхушки старых деревьев. Сквозь редкие сосны яркий голубой свет проникал до самой земли. Герцог с тесаком в руках ожидал двойника. Он жаждал отомстить ему за причиненную обиду и боль, за смерть Ловетт, за то, что гость из зазеркалья опорочил его доброе имя, лишил его дома, возможности жить спокойной жизнью.
«Проклятая старуха, проклятое отражение! Никакой больше жалости, никаких пафосных речей и траты времени на пустую болтовню! Я лучше сам стану отражением, чем позволю спокойно ходить по этой земле тому, кто принес мне столько страданий. Бедная Ловетт, бедная моя Ловетт… Я так любил тебя, и именно из-за моей любви ты погибла. Я отомщу за твою смерть и предотвращу новые смерти. Я задушу его, я отрублю ему голову, руки, ноги, и по кускам выброшу его в реку!»
Лерой испугался собственных мыслей – уж слишком они были кровожадными, непривычно жестокими. Он никогда еще за всю жизнь не испытывал подобной ненависти, и отчего-то его это испугало. Было важно оставаться прежним, прежним Лероем, было важно не измениться, увериться в том, что он – это все еще он, а не кто-то другой. Иначе оно может победить. В этом нет сомнения.
Оно явилось за полночь, предстало в свете луны, молча, со злорадным оскалом на лице. Герцог бесстрашно поднялся на ноги, крепко сжимая ручку тесака, расправил плечи, поднял подбородок. Он больше не боялся. Страх был непозволительной роскошью в его положении.
– Я знаю, что ты задумал, – сказало отражение, начиная медленно двигаться по кругу. Герцог тоже пошел по дуге, перемещая ноги крест-накрест, чтобы не подпустить противника сбоку. Он не собирался говорить ни одного слова. Он берег все силы для схватки.
– Ты хочешь показать им мое тело, чтобы вернуть себе свое честное имя. Ты думаешь, они поверят тебе, даже если увидят твоего двойника? Ты серьезно, Лерой? Кто? Ну, скажи мне, кто? Выжившая из ума от горя графиня? Или идиот-судья? Или кретины-стражники, привыкшие отключать голову на службе? Им не нужен чей-то труп. Им нужен живой виновник, чтобы осуществить жестокое правосудие! Чтобы самим казнить его при толпах народа, чтобы лично присутствовать при этом, чтобы люди видели своими глазами, что зло – наказано.
Герцог сделал резкий выпад – отражение с легкостью увернулось.
– А-а, значит, хочешь драться. Значит, я тебя не убедил! Глупо, очень глупо, Лерой. Наивно и самонадеянно. Я – это ты. А тебе никогда не победить самого себя. За столько лет ты этого не сделал, и сейчас не сделаешь.
