– Зачем ты вышел оттуда? – спросил настоящий Глэнсвуд.
– Как сказано в проклятии? Сам себя уничтожишь. Ты еще не понял, что это значит?
– Не было времени… Герберт понял, но не успел объяснить.
– Печально, – вздохнул Глэнсвуд-двойник. – Бедная, бедная ящерица. Кстати, ты догадался, почему именно ящерица?
– Потому что он рассказывал о них, прежде чем карета переехала цыганку?
– Отнюдь! Суть проклятия – обречь проклятого столкнуться лицом к лицу с тем, что ему неприятно, чего он боится и что он не любит больше всего. Я знаю все это лишь потому, что ты об этом догадываешься, но еще не убедился в этом. Твой друг стал ящером потому, что терпеть их не может. Точнее, не мог. А ты теперь вынужден делить этот мир и свою жизнь со своим отражением, потому что…
– Потому что я терпеть не мог свое отражение. Потому что ненавидел смотреть в зеркало. Всю жизнь считал себя уродом.
– Вот видишь, оказывается, ты и сам все знал.
– И ты должен убить меня?
– Или ты меня, – пожал плечами Глэнсвуд-отражение, – в любом случае проклятие исполнится. Уничтожишь сам себя, да? Ты понял? Ведь мы – один и тот же человек. Но, если ты не против, начнем мы не с этого. Для серьезных боевых действий я пока еще слишком слаб.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы с тобой обречены бороться и портить друг другу жизнь, пока кто-то из нас не победит. Как ты понимаешь, в мое существование никто не поверит, а единственный свидетель, который мог бы подтвердить твои слова, стал всего лишь ящерицей. Так что преимущество на моей стороне.
– Убирайся из моего дома, – прошипел Глэнсвуд. – Убирайся прочь, иначе я убью тебя!
– Убив меня, ты не вернешь друга. К тому же, а твой ли это дом? Твои ли это слуги? Что вообще у тебя есть? Я лишу тебя всего, что ты имеешь и любишь, герцог. Готовься бороться, если хочешь победить. Обещаю, что схватка будет жестокой. Увидим через несколько дней, чему ты останешься хозяином, кроме собственной жизни, Глэнсвуд!
С этими словами двойник быстро выскочил в окно и скрылся в ночи. Герцог Глэнсвуд согнулся и закрыл лицо ладонями, беззвучно вздрагивая. Самые страшные тяготы и лишения еще только ожидали его впереди. О, жизнь! Как ты несправедлива к тем, кто заслуживает лишь добра! Но человек, как известно, привыкает ко всякому, выживает почти в любых условиях и уж тем более способен примириться с рамками, в которые его посадили. Герцог Глэнсвуд решил победить во что бы то ни стало.
«На войне как на войне. Хочет борьбы? Он ее получит. Неужели я сам себя смог до смерти напугать? Это просто смешно!»
