– Что ты делаешь, Звенислав?! – вновь прикрикнул Джоко. – Нужна не красивость, а эффективность. Зачем ты отгибаешься назад? Чтобы грудь свою могучую показать? Чушь! Вместо этого глупого движения ты мог рубануть противника по бедру и спокойно дождаться, пока он кровью истечёт. Дуролом!
Это он прав, насчёт груди богатырской. Нам уже шестнадцать лет, и за эти месяцы мы окрепли, раздались в плечах и вытянулись. А вчера я подошёл к зеркалу и не узнал себя. Раньше заморышем был, хоть и крепким. А сейчас добрый молодец, кровь с молоком. Лицо округлилось, бицепсы из-под рубахи выпирают, волосы соломенные, глаза голубые. Красавец! Сам себе понравился, честное слово. А о девках, что у Марты на кухне работают, и говорить нечего. Если бы не постоянная усталость, то можно было бы принять их приглашение и зайти ночью в гости, взвару особого отведать. Но пока никак.
После того как я посмотрел на себя со стороны, и на друзей по-новому взглянул. Вспомнил их облик в приюте и сравнил с нынешним. Мало общего. Даже Курбат, который раньше своего горба стеснялся, стал воспринимать любые шутки на эту тему совершенно спокойно. А всё почему? Да потому, как мне думается, что мы почувствовали свою силу, а сильному человеку быть злым неинтересно. Всякое случается в жизни, конечно. И тех же рахов с прочими тварями мы на куски рвать будем. Но злиться на кого-то за подначку или шутку – смысла нет.
– Пламен, чего ты застыл?! Двигайся, не стой на месте как истукан!
Жёсткий человек этот субтильный бард, и впредь нам ещё один урок: не судить о людях по внешности, ибо она бывает обманчива.
– Всё! Окончили тренировку! – снова прокричал Джоко, взглянув на песочные часы, которые он добыл неизвестно где и поставил в углу двора, на котором проходили наши тренировки. – Всем на обед, а после весь десяток за город, на выездку. Пламен, Курбат и Звенислав, к достопочтенному Манфреду на занятия.
Я был не прочь отправиться на выездку, но, как оказалось, занятия по ней нам не нужны, мы и сами кого угодно многому могли научить. Помню первое занятие по верховой езде, когда мы прибыли на конюшню за городом и вывели лошадей. Джоко стал что-то объяснять, а мы, не сговариваясь, вышли из строя и, молча накинув уздечки, запрыгнули на лошадей.
Джоко впал в лёгкий ступор, поскольку мы даже без сёдел показали рысь, галоп и некоторые трюки, которые не то что не видели никогда, но и не слышали о таких. Сам не понимаю, как это получалось. Однако достаточно было прижаться к уху лошади, прошептать ей пару ласковых слов, и она начинала слушаться любого из нас, как если бы мы её с жеребёнка растили, холили и лелеяли. Джоко тогда ещё странное слово по этому поводу сказал, надо будет узнать, что оно значит: «Парадокс». Так что трёх занятий с лошадьми нам хватило, и после этого бард вновь перекроил расписание. Вместо выездок наша тройка стала больше времени уделять занятиям с достопочтенным Манфредом.
