Несколько секунд Андре просто смотрел на меня, затем провел рукой – одними кончиками пальцев – по моему лицу, губам, подбородку и опустил руку ниже, проведя по моей груди, а затем развернул меня лицом к окну и подтолкнул вперед. Я застыла, глядя на тугую дугу изгибающейся реки, на проглядывающийся вдали Крымский мост, и в первую секунду меня затрясло от ужаса – вся ситуация напомнила мне вдруг о той нашей злополучной поездке в Фор-д’Обервилье. Я отпрянула от стекла, не поддалась, и Андре сжал мои руки, схватив за предплечья.
– Не советую сопротивляться, будет только хуже, – прошептал Андре, и по моей коже пробежали мурашки. Андре поставил меня лицом к стеклу – разворачивающийся пейзаж ошеломлял. Свежая зелень подернула деревья, окутав парк, что через реку, светло-зеленым флером. Андре перехватил меня за ладони и развел руки широко в стороны.
– Что ты чувствуешь, птица? – спросил он, вплетая свои пальцы в мои. – Ты чувствуешь, что скоро лето? Я уже забыл, что такое жара. Думаешь, стоит вспомнить получше?
– Ты в любой момент можешь отрегулировать отопление по своему вкусу, – ответила я ворчливо, и Андре рассмеялся.
– Я говорю не об этом. Ты такая бледная, что можешь сыграть главную роль в фильме про вампиров. Что такое? У тебя такое напряженное тело. Если бы я попробовал взять тебя прямо сейчас, то, наверное, просто не смог бы физически. А может, и смог бы. Нужно попробовать.
– Андре… – пробормотала я тихо, непослушным голосом.
– Что «Андре»? Могу поспорить, ты думаешь, что прямо сейчас тебя кто-то фотографирует с того берега, – рассмеялся он. – А мне хотелось бы, чтобы ты летала.
– Я просто…
– Просто, да, всё так просто. Разведи ножки, моя птица. Нет, шире, вот так. Я люблю тебя, и ничто больше не имеет значения. Разве нет?
– Да, – кивнула я и решительно повторила это про себя. Ничто не имеет значения. Он хочет показать мне, как прекрасна вечерняя Москва, и Андре прав – она прекрасна. Я глубоко вдохнула, старательно убеждая себя, что никому и в голову не придет заряжать объектив высокого разрешения на той стороне полного людей парка, но в голове рождалась новая мысль, еще более абсурдная, еще более развратная, и я покраснела.
– О чем это ты задумалась, птица? – с любопытством спросил Андре. – Расскажи мне. Ведь, как покорная жена, ты не имеешь права иметь от меня секретов.
– Я думаю… мой добродетельный супруг, ты помнишь, как на обзорной площадке на Воробьевых горах мы с тобой пялились на Москву через бинокль, в который бросаешь монетку. Так вот я думаю, что на той стороне, в парке, стоит установить такой же, чтобы люди за четвертак могли попялиться на нас.
