— А ну побожись!
— Да чтоб у меня лезвие меча заржавело и арбалет рассохся, если вру! — с чувством брякнула я, не зная, какими еще словами доказывать свою искренность.
Братьям и сестрам у нас принято верить. Хран скорее промолчит, чем скажет другому храпу откровенную неправду. А я еще и поклялась. Поэтому мой собеседник расслабился и вполне спокойно поинтересовался:
— А ты не с Лорранским сюда пришла?
— Ну с Лорранским, — вновь насторожившись, кивнула я. — А что?
— Мой клиент располагает кое-какой информацией, которая может заинтересовать и тебя, и твоего нанимателя, — загадочным голосом баюна, тешащего детишек на завалинке, поведал мой собеседник.
— Сегодня за час до полуночи в «Сломанном мече», — немногословно предложила я, удивившись и, чего греха таить, слегка струхнув.
— Я передам, — кивнул он и, на секунду сжав пальцы моей безвольно опущенной руки, тихо отступил к Байскому. До меня донесся торопливый шелест старательно понижаемых голосов — хран быстрым шепотом просвещал своего нанимателя относительно результатов переговоров. Дослушав, Марин поймал мой взгляд и коротко кивнул, подтверждая, что явится на встречу. Я слегка улыбнулась и, на время выбросив из головы бывшего клиента, сосредоточилась на своем деле — наблюдении за Торином и по возможности пресечением попыток покушений на его жизнь. К счастью, неугомонному графенышу никакая опасность, похоже, не грозила — судя по лицам монархов, они, уморенные его на редкость подробным и детальным рассказом, уже откровенно подремывали на своих тронах. Да и тот щеголь в красивом жилете, что вел допрос, заметно клевал носом, время от времени вскидывая голову и делая вид, что бдит и внимает.
К счастью, Торин вскоре свернул свое повествование, и придворные облегченно зашевелились, явно надеясь на скорое окончание этого фарса. Даже королева Родригия, видимо разбуженная прекращением монотонного бормотания, изволила поднять голову и воззриться на моего подопечного так, словно силилась вспомнить, что этот благороднорожденный здесь делает. Надо признать, память ее величество не подвела:
— Значит, вы признаете, что нарушили королевский указ?
Торин скорбно опустил голову. Попробуй тут не признай!
— А вы знаете, что неподчинение королевской воле карается смертью? — продолжала сладко ворковать Родригия, всем своим видом показывая, как огорчена и раздосадована таким пренебрежительным отношением подданных к воле ее венценосного супруга.
