На него, правду сказать, никто не покушался. И не думал покушаться. Проклятый кристалл, который я все-таки отобрала у Торина, жег мне руки (вернее, живот, на котором я его носила, спрятав в специальный пояс с карманом), но никто, кроме нас, не знал о его существовании. Я на всякий случай мигом настораживалась и смотрела волком на всех начинающих рассуждать о магии, но наши аристократы не из тех, кто способен поддерживать беседы на столь умные и серьезные темы. Да и всплывало в их разговорах чародейство только в качестве очередного способа развлечения и увеселения. Как отрасль науки магия голубую кровь не интересовала.
Пару раз я намекала милорду Ирриону, что его отпрыск, кажется, проявил несвойственное ему благоразумие и никому про кристалл не рассказал. Однако Лорранский-старший пребывал в твердом убеждении, что он лучше какой-то наемницы знает, что для его сына хорошо, а что плохо, и никак не желал отпускать меня на все четыре стороны. Наверное, ему просто нравилось, что я от Торина всех его подружек отпугиваю.
Сам Торин от этого, конечно, был не в восторге. Он несколько раз пробовал серьезно поговорить со мной и пытался убедить, что храна — не жена и даже не невеста, чтобы от него всех дам отваживать. Я кивала, соглашаясь со всеми доводами и тезисами графенка, но оставалась при своем мнении и с нежнейшей из улыбок продолжала распугивать великосветских милашек, намеревающихся поймать моего клиента в свои сети. По райдасским меркам Торин считался завидной партией — богат, хорош собой, благороднорождем и, что немаловажно, не слишком умен и храбр. Значит, в сомнительные истории не сунется и во всем будет слушаться свою супругу, которая, имея голову на плечах, уж сумеет как-нибудь сделать вид, будто это ее муж все сам решил, а она, как и положено доброй жене, только подчиняется его многомудрым суждениям. Я знала, что сумею распознать переодетую храну, если кто-нибудь вдруг наймет ее для сведения счетов с моим неугомонным клиентом, но отнюдь не была уверена, что смогу разгадать коварные замыслы представителя гильдии наемных убийц. Правда, методы у них не те, что у хранов — они никогда не разыгрывают спектаклей для отвода глаз, а просто приходят и тихо делают свое дело, но это еще не повод, чтобы расслабляться.
От неустанных попыток сообразить, откуда неумному аристократенышу может грозить опасность, у меня вскоре не на шутку разболелась голова, и я оставила безнадежную затею понять Торина и окружающих. В конце концов, мало ли что милорду Ирриону примерещилось. Я знала, что Торин про себя не раз и не два обозвал меня параноиком, и где-то в глубине души соглашалась с этой нелестной характеристикой своей излишней бдительности и нервозности. Но порой мне думалось, что признаки этого заболевания проявляет скорее Лорранский-старший, чем я сама. В самом деле, кажется, о кристалле не знает никто, кроме нас троих. Так почему бы не привязать его к камню и тихой безлунной ночью не утопить в крепостном рве, а поутру не разбежаться в разные стороны? Торин достал меня настолько, что через два дня совместного проживания и плодотворного сотрудничества я уже была готова хвататься за любой другой заказ, хоть самый тяжелый, грязный и низкооплачиваемый, лишь бы он не был связан с непосредственным общением с семьей Лорранских. А от корявых попыток ухаживать и сомнительных комплиментов Торина, помноженных на его ослиное упрямство и умение выдавать потрясающие глупости, я вскоре готова была уже просто выть.
