Где ему найти этот цветок, эту розу без корней и подпорки, которую он мог бы сорвать и назвать своей? И даже ее, Марианну… он подобрал ее на дороге, полумертвую, выброшенную из дому, спас от смерти, но удержать ее он не может.
Когда же любовь настроит струны свои на такой высокий, на такой чистый лад, что ни один аккорд, ни одна нота, ни одна пауза не прозвучат фальшиво? Когда же сможет он построить замок своего счастья на фундаменте, не подточенном чужой тоской и чужим несчастьем, где он мог бы дышать чистым, не ворованным воздухом…
Он лихорадочно искал слова прощания.
Твой дом полон горя, вот так начнет он свой монолог. Твой дом полон тоски и рыданий, и сердце мое разрывается. Ты должна ехать домой, Марианна, твой отец обезумел от тоски, а матери грозит опасность. Он может ее убить, сам не сознавая, что творит. Ты должна ехать домой.
Он уже открыл рот, чтобы произнести эти роковые слова, но они так и остались несказанными.
Он взял ее лицо в руки, поцеловал и онемел. Сердце заколотилось так, словно собиралось выскочить из груди.
Оспа. Когти ее оставили страшные следы на прекрасном лице Марианны. Кожа погрубела, стала серой и пористой, обезображенной оспинами. Никогда больше на зацветет нежный румянец на ее щеках, никогда не проступят трогательные голубые жилки на висках. Никогда не засверкают прежним голубым огнем глаза под отечными веками. Роскошные брови исчезли, а белоснежная эмаль глазных белков пожелтела и словно растрескалась, как покрывается сеткой кракелюр лак на старинных полотнах.
Не осталось и следа былой красоты. Все ее черты, что когда-то казались нарисованными одним росчерком пера замечательного художника, отяжелели, стали грубыми и непривлекательными.
Многие потом оплакивали ее былую красоту. По всему Вермланду шли разговоры – люди горевали, как будто их лишили чего-то важного, желанного украшения их нелегкой жизни. Вспоминали ее живые, блестящие глаза, безупречную кожу, светлые красивые локоны. В Вермланде умеют ценить красоту, как, наверное, нигде больше. Простые люди сокрушались, будто потеряли самый драгоценный камень в короне своего обожаемого края, будто сама их жизнь, не одушевленная вдохновенной красотой Марианны Синклер, стала скучнее и тоскливее.
Но первый, кто увидел, как изуродовала красавицу Марианну неумолимая болезнь, даже не думал предаваться отчаянию.
Его душа словно взорвалась, он вряд ли сам смог бы определить, что это за чувства – нежность, жалость… они переполняли его, как по весне переполняют русло вышедшие из берегов реки. Растущая с каждой секундой любовь исторгала волны жара, слезами счастья подступала к глазам, заставляла дрожать руки и все тело.
