Пепел Клааса | страница 6



"Как там у Пушкина... "Не стая воронов слеталась на груды тлеющих костей, за Волгой, ночью, вкруг огней удалых шайка собиралась..."

- Поднимайся, белая сволочь! Что бормочешь, говори как следует!

- Из хат... из келий... из темниц...

- Что из хат? Какие еще темницы? - на миг опешил чекист.

- Они... стеклися... для стяжаний!

- Ха! Шуткуешь со мной, стерва?! Вот тебе кельи, вот тебе темницы!

Еще вчера Виктором владело отчаяние. "Как глупо я дал себя взять! Выследили... Подловили... Какой же трус этот Аболенцев, выдал... Что со мной будет?"

Страшила не только смерть. Ему доводилось слышать о подвалах чека, допросах с пристрастием, которые мало кто выдерживал, выстрелах в затылок. Само слово "Лубянка" - а именно здесь он сейчас находился - стало синонимом ада, с той лишь разницей, что мучениям подвергают не грешников, а праведников.

В праведности дела, за которое ему предстояло положить жизнь, Виктор не сомневался. И сегодня он уже преодолел упадок духа, притерпелся к боли. Мысль, что он умирает за Россию, поддерживала в нем силы.

- Будешь говорить, дворянская гнида?

Подобие улыбки появилось на разбитых губах Виктора.

- Я... не дворянин... к сожалению...

Его отец был учителем истории. Всю жизнь коллекционировал картины передвижников. Восторженно принял февральскую революцию ("Слава тебе, Господи, наконец-то Россия станет демократической страной!"). Пришел в смятение от октябрьского переворота.

А потом к ним ввалились трое матросов с винтовками и длинноволосый расхристанный человек - на рукаве красная повязка.

Человек ткнул в лицо отцу отпечатанный на машинке мандат с фиолетовым штампом, матросы начали срывать картины со стен и сваливать в кучу.

- Не отдам, не отдам, что вы делаете! - слабо вскрикивал отец, хватаясь за рамы.

- Отойди, буржуй! - гаркнул человек с повязкой.

И тогда отец одним движением - оно запечатлелось в памяти как медленный полет - вскочил на подоконник и выбросился с шестого этажа. И сейчас перед глазами черная клякса на булыжной мостовой - тело отца.

- Собаке - собачья смерть! - равнодушно процедил красноповязочник. Одним буржуем меньше. Пошли, товарищи!

Матросы пошвыряли картины в кузов. Грузовик, пуская клубы дыма, объехал труп и скрылся за поворотом...

- Говори! Говори! Говори! - посыпались тупые удары.

"А Мишка, мерзавец, связался с красными. Никогда... ему... не прощу..."

"Пепел Клааса бьется о мою грудь..." - прозвучали в памяти слова из любимой книги.