Около полудня я вышел из дома на Томтегатен, где я теперь жил в довольстве благодаря десяти кронам «Командора», и отправился в город. Я был в прекрасном расположении духа и до вечера бродил по самым оживленным улицам, рассматривая пеструю толпу. Задолго до семи вечера я прошелся до площади Святого Улафа и украдкой взглянул на окна в доме номер два. Через час я увижу ее! У меня захватывало дух. Что будет? Что я ей скажу, когда она спустится по лестнице? Добрый вечер, фрекен? Или просто улыбнусь? Я решил ограничиться улыбкой. Разумеется, я почтительно ей поклонюсь.
Я ушел с площади, немного стыдясь, что явился так рано, стал бродить по улице Карла-Юхана, почти не спуская глаз с часов на университете. В восемь я снова свернул на Университетскую улицу. По дороге я сообразил, что опаздываю, и прибавил шагу. Сильно болела нога, – если б не это, я был бы совершенно счастлив.
У фонтана я остановился перевести дух; я долго стоял там и смотрел на окна дома номер два; но она не появлялась. Что ж, я могу подождать, спешить мне некуда; ведь ее могли задержать. И я ждал. Но не приснилось ли мне все это? Может быть, я просто вообразил прошлую встречу, ведь я всю ночь пролежал в бреду? В нерешительности я стал раздумывать об этом, и меня одолевали сомнения.
– Гм!
Кто-то кашлянул у меня за спиной.
Я слышу этот кашель, слышу и легкие шаги, но не оборачиваюсь, а пристально смотрю на большую лестницу.
– Добрый вечер! – слышу я немного погодя. Я забываю улыбнуться и даже не сразу снимаю шляпу, – так я удивлен, что она пришла с той стороны.
– Вы долго ждали? – спрашивает она, часто дыша.
– Нет, помилуйте, я пришел совсем недавно, – ответил я. – Да, кроме того, велика ли беда, если мне и пришлось подождать? Впрочем, я думал, что вы придете с другой стороны.
– Я провожала маму, ее сегодня пригласили в гости.
– Вот как! – говорю я.
И мы идем. Полицейский, стоящий на углу, смотрит на нас.
– Но куда мы, собственно, пойдем? – спрашивает она и останавливается.
– Куда вам будет угодно.
– Ах, но ведь это так скучно – выбирать самой.
Пауза.
Потом я говорю, лишь бы сказать что-нибудь:
– Я вижу, у вас в окнах темно.
– Да, конечно! – оживленно отвечает она. – Горничная отпросилась и ушла. У нас никого нет.
Мы останавливаемся и смотрим на окна дома номер два, словно никогда их раньше не видели.
– В таком случае не пойти ли к вам? – говорю я. – Если разрешите, я посижу у двери…
Я весь дрожал и очень пожалел, что позволил себе такую смелость. Что, если она обидится и уйдет? Что, если я не увижу ее больше? Ах, мои жалкие отрепья! Я в отчаянье ждал ответа.
