– Ну, друзья, – согласилась Маша.
– А раз друзья, то, значит, всё должны делать вместе. Мы когда в Антарктиду ездили, думаешь, мне легко было папу уговорить, чтобы он не только меня включил в экспедицию, но и вас тоже? А в прошлом году в Африку? Тоже, между прочим, мы с Петровым могли бы и сами с моим папой полететь. Но мы сразу решили, что без тебя не поедем, поэтому я папе так и объявил, скажи, Петров?
– Да, так и было, – подтвердил Петров. – Безусловно.
– Вот именно! Друзья, значит, друзья!
– Но что я могу сделать? – растерялась под таким напором Маша. – Это же не мой папа организовывает, а совсем какие-то чужие люди. Это невозможно, поймите! Я ведь просто член сборной, сама туда попала неожиданно.
– А дружба, значит, роли не играет? – нахмурился Васечкин.
– Ну при чём тут дружба? Ты себе вбил в голову этот клад несчастный, а я теперь виновата?
– Дружба всегда при чём! – заявил Васечкин. – У нас с Петровым она на первом месте.
И исчерпав все аргументы, снова повернулся к Петрову за поддержкой.
– Я вот хочу вам стихи прочесть, – слегка покраснев, ни с того ни с сего сказал Петров.
– Стихи? – удивилась Маша.
– Ага. Стихи. Вот слушайте.
И Петров торжественно продекламировал:
Я розу белую ращу
Для друга – и зимой и летом.
Чистосердечней друга нету,
И я другого не ищу.
И злого друга я прощу.
Пусть он мне сердце рвёт и мучит,
Я не сорняк ему колючий,
Наступила пауза. Васечкин и Маша с уважением смотрели на Петрова. Никто из них от него такого не ожидал.
– Ну ты, Петров, даёшь! – прошептал Васечкин. – Это что за стихи такие?
– Хосе Марти написал, – смущённо ответил Петров. – Поэт такой.
– Это я, что ли, злой друг? – внезапно возмутилась Маша. – Я тебя мучаю? И не стыдно тебе, Петров?
– Да нет, я ничего такого не имел в виду, – окончательно смутился Петров. – Просто мы вчера про Колумбию говорили, ну, в смысле, что надо туда ехать, вот я и начал готовиться. Стихи выучил поэта колумбийского. Просто прочёл, мне понравились. Душевные очень.
– Это ты вчера выучил? – поразился Васечкин.
– Ну, вчера, – ещё больше покраснел Петров. – А чего такого?
– Да ничего, конечно. Надо же… Как ты говоришь, Хосе Марти? Где ты его только отыскал…
– Вообще-то Хосе Марти это не колумбийский поэт, а кубинский, – заметила любящая во всём точность Маша. – На Кубе даже международный аэропорт назван его именем.
– Да? А я думал… Но всё равно, он же по-испански писал… – несчастным голосом проговорил Петров.
