«Ну вот – еще и глухая уборщица, одно к одному», – подумала Вика.
– Теперь цветы и прочие сорняки, – продолжала Алиса, ткнув крючковатым пальцем в сторону подоконника, – папоротники нужно поливать три раза в неделю, фикусы два раза в неделю, а кактус вообще не нужно поливать, иначе он набухнет и треснет, после чего ты будешь покупать новый за свой счет. Что еще? Ах да, туалет. Поскольку коллектив у нас женский, в туалете чисто, но салфетки быстро заканчиваются и менять их нужно два раза в день, иначе тебя обзовут навозным жуком.
Вика по-новому взглянула на Алису – она больше не казалась ей бесчувственной рыбой. В сущности, кроме белого платка и стеклянного взгляда в ней не было ничего странного: она даже умела шутить, пусть и с уклоном в прапорщика, и со своим невозмутимым характером казалась гораздо симпатичнее многих избалованных сверстниц Вики, которые в Москве через одну то истерички, то инфантилки.
«Может быть, я всё-таки ошибаюсь, и он милаха? Если выяснится, что он просто даёт работу никому не нужным девушкам-инвалидам, это было бы даже трогательно».
– Всё, теперь ты хозяйка нашего офиса. Постарайся ничего не сломать в первый же день, – объявила Алиса, закончив курс офисоводства.
– Постараюсь, – кивнула Вика. – А почему ушла прошлая секретарша? Я бы ни за что не уволилась из такой прекрасной фирмы.
– Прошлая секретарша… – протянула Алиса, и глаза её снова превратились в ледяные шарики – хоть колоти по ним молотком, – она не уволилась, дорогуша. Она теперь в очень хорошем месте.
– А! Значит, на повышение пошла?
– Все мы когда-нибудь пойдём на повышение, – таинственно проворковала Алиса и удалилась в кабинет юристов.
Вика пожала плечами и не без удовольствия заняла господствующее в офисе положение – в своём высоком кресле за стойкой ресепшн она скоро почувствовала себя гордым орлом, сидящим во льдах Скандинавии. Улучив момент, когда рядом не сновали странноватые коллеги, Вика забралась в пятый ящик стола, где хранились документы, и заглянула в первую попавшуюся папку: «Ирина Кукушкина». Дрожащими, как у заслуженного алкоголика, пальцами, Вика схватила папку и прошептала: «Ну, давай, одноглазая, сейчас ты расскажешь мне все свои секреты».
В папке лежала копия паспорта, из которой явствовало, что девице Кукушкиной двадцать шесть лет, что родилась и жила она в Москве, и что в момент съемки на паспорт была она с двумя полноценными глазами. Глаза эти глядели на Вику с ксерокопии весело и слегка глуповато. Кроме того, в папке лежала серенькая, но крайне интересная трудовая книжка Ирины Кукушкиной – в отличие от Вики, девушку и впрямь помотало изрядно. Кукушкина сменила шесть работ, от мерчендайзера в супермаркете «Грошик» до менеджера театральной конторы «Слезы зрителя», но отовсюду была быстро выпихнута за профнепригодность, замаскированную отделами кадров под «собственное желание». В офисе небожителя она работала пятый месяц в загадочной должности «Специалист по общим вопросам». Судя по справке о зарплате, лежащей тут же, Кукушкина получала за решение общих вопросов космический оклад в семьдесят три тысячи рублей (Вика даже икнула от неожиданности). На дне папки обнаружился конверт с цветными фотографиями Ирины Кукушкиной три на четыре, на конверте стояла дата «27.12.2016» – как раз пять месяцев тому назад – и этот-то смирно лежащий конверт потряс Вику больше всего. На свежих декабрьских фотографиях оба глаза у Ирины Кукушкиной были. Они не светились интеллектом, но определенно были на месте. Стало быть, какая-то пугающая, необъяснимая метаморфоза приключилась с девицей Кукушкиной как раз в период работы в этом уютном, ламповом офисе – не исключено, что во время решения тех самых общих вопросов, недаром же это так хорошо оплачивалось.
