Осторожно я открыла окно и потянулась, чтобы схватить его. После того как он оказался в моих руках, я поспешно его открыла его и заглянула внутрь. Не было никакой упаковочной бумаги в пакете. Да и на самом пакете все еще был ценник в пятьдесят центов. Я сразу поняла, что это было сделано руками мужчины. Когда я увидела содержимое, я поняла, кто был этот мужчина.
Я помчалась к кровати и перевернула пакет кверху дном. Высыпались пять флаконов лака для ногтей, я поспешно схватила каждый их них. Включив лампу рядом с моей маленькой кроватью, я смотрела на них по отдельности. Они все были разного цвета, но один из них выделялся. Я схватила его и вращала при свете, улыбаясь как дура.
Это был точно такой же, как Грем бросил на землю. Картер вернулся за ним и заменил его для меня. И в процессе он купил мне больше. Никто никогда не делал этого для меня. Я никогда не была завалена подарками в моей жизни, я не получала их от дяди Рассела даже на день рождения. Вот почему я так дорожила лаком для ногтей, который подарила мне тетя Шерил. Я всегда чувствовала себя нарушителем, нежеланным ребенком, живущим без любви. Как увядающий цветок, лишенный солнца, я чахла в одиночестве большую часть своего детства.
До этого. До Картера. До того как он показал мне нежность и подарил частичку своей души, которую я хотела сохранить в себе.
Я никогда не хотела кого-то больше, чем я хотела его в тот момент.
Картер
Грязные светлые волосы.
Глубокие карие глаза.
Кожа, поцелованная солнцем.
Розовые пухлые губы.
Я никогда не должен был впускать ее.
Это было первым ударом по мне.
Глава 5
Я наблюдала, как он поет каждый день у ручья. Мы сидели в тени в течение этого лета. Я с блокнотом и ручкой в руках, он — с гитарой. Я наблюдала за тем, как он с нуля создавал музыку, и я торопливо записывала песни, которые он читал мне. Иногда он мог написать целую песню, а потом смять бумагу и бросить в поток. Мы сильно спорили об этом. Я не хотела, чтобы он как мясник уничтожал свои песни, как только они были закончены. Они комками плавали в потоке, чтобы никогда не быть реализованными снова. Это расстраивало меня больше, чем должно было, но это было только по тому, что я была увлечена его музыкой, наверное, больше, чем он сам.
— Это дерьмо, — сказал он мне сердито как-то днем, — они не годятся. Просто потому, что ты любишь меня, это не означает, что ты должна так же относиться к моей музыке.
— Я не люблю тебя, — отрицала я, вспыхивая от осознания того, что он читал меня намного легче, чем мне бы этого хотелось, — ты
