Может, у него были и другие сталкеры?
Я быстро посмотрела вокруг. Никого не было. Я бы убила их на месте. Я была его сталкером, черт побери. Я честно заработала это право.
— Такой угрожающей, как с Гремом, — сказал он с усмешкой, подмигивая мне.
Я залилась краской не в силах сдержать свою улыбку.
— Я не уверена в этом, — сказала я, — Он, кажется, хорошо ударил меня. Я думаю, что он, возможно, выиграл.
— Да, он выиграл награду за то, что он самый большой трус в трейлерном парке. Теперь я запросто могу называть его трусом.
— Я думаю, что это имя идеально.
Он улыбнулся.
— Ты знаешь. Я действительно не могу поверить, что ты изобьешь его снова. Ты не можешь быть настолько глупой и думать, что он выиграл. В тебе есть немного крови гадюки, Ангел.
Ангел. Это был первый раз, когда он меня так назвал, и он был не последним.
— Возможно, я был неправ относительно тебя, и ты не безвредный сталкер, — добавил он.
Я рассмеялась и покачала головой.
— Невозможно. Мне слишком сильно нравится твое пение, чтобы захотеть причинить тебе боль.
Это, казалось, сразу улучшило его настроение. Он оживился, но отвернулся от меня. Может быть, он не хотел меня видеть, когда так хорошо себя чувствовал? Я росла и изучала, как Картер закрывался большую часть времени.
Это немного противоречило образу парня, который живет по соседству, дерется с мальчишками направо и налево и флиртует с девушками, как будто он Казанова.
Наш разговор остановился. Он погладил струны своей гитары, которая, кажется, была его второй натурой, и начал петь. Услышав его голос, мое тело сразу расслабилось. Это было так странно: слушать его так открыто, не прячась за кустами, будучи искусанной насекомыми. Я не могла удержаться от улыбки. Она оставалась на моем лице в течение долгого времени, когда я качалась из стороны в сторону. Он снова пел «Спасибо», и я закрыла глаза, смакуя каждый звук, слетающий с его губ.
— Ничего себе, — прошептала я, когда он закончил.
Открыв глаза, я увидела, что он смотрит на ручей.
— Ты удивительный певец, Картер, — в конце концов, сказала я ему. Может восхищение им поможет мне пробиться через все то, что он чувствует.
Но он пожал плечами, будто это не имеет значения.
— Твой папа научил тебя играть?
Его плечи напряглись, но отсутствующий взгляд на лице остался.
— Нет, — пробормотал он, — Единственное, в чем хорош этот мудак, так это напиваться и валяться без сознания. Это была моя мама.
Его мама? Я не видела женщину возле их жилища. Я никогда не думала об этом. Но даже если он не выражал эмоций по отношению к ней, у меня на сердце стало печально. Я чувствовала тоску, исходящую от него. Это так отличалось от оптимистичного настроя, бывшего всего несколько мгновений назад.
