Дни испытаний | страница 60



Но бедой была не усталость. Удручающе действовали дела, особенно так называемые гражданские. Тимофей понимал психологию парня, который напился и, возмущенный чем-нибудь, подрался с товарищем. Рабочий, знающий цену трудовой копейке, он глубоко презирал воров, грабителей и прочих охотников до легкой наживы. Но и их побуждения все-таки были ему понятны.

А вот дела гражданские. Тут Тимофей, привыкший к высоте и простору, чувствовал себя опущенным в какой-то глухой, темный и душный колодец. Модно одетый мужчина судится со своим соседом — лысым молодящимся стариком. Сосед перенес забор, отхватив несколько квадратных метров чужого двора.

Оба обзавелись адвокатами, оба горячатся, задают вопросы, произносят речи. У обоих большие дворы, незасаженные огороды. Ни тот, ни другой не может объяснить, для чего им этот спорный клочок земли. Впрочем, оба очень часто употребляют слово «авторитет». «Я человек авторитетный», — горячится старик. «Это, наконец, повлияет на мой авторитет», — возмущается молодой.

Толстая высоченная старуха, про нее так и хочется сказать — «двухэтажная», судится со своей соседкой, квартирующей этажом выше. Соседка, якобы, льет вниз помои и нанесла ей материальный ущерб, залив продукты в кладовке…

Тимофей завидует выдержке Ирины Павловны. Со всеми она говорит спокойной деловито, как будто ее ничто не трогает, не возмущает. Тимофей так не может. Когда перед глазами дела этих мелких сутяг, он весь кипит от негодования:

— Столько работы у нас везде, а тут… Их бы к нам на стройку подсобниками.

— Ну, положим, из старика-то какой подсобник, — без улыбки возражает Ирина Павловна.

— И постарше его работают. Людям пенсию дадут, а они с производства не уходят. А он еще и пенсионного возраста не достиг. Пусть бы там и зарабатывал авторитет.

— Ну, это вне нашей компетенции, — все тем же ровным, спокойным голосом возражает Ирина Павловна. — Давай-ка лучше почитаем дела на завтра.

Тимофей принялся за изучение дел, предназначенных на следующий день.

Одно из них было настоящей человеческой драмой. Под судом оказалась пожилая женщина, мать двух детей. Старшему из них уже за двадцать. Парень учится в одном из Московских педагогических институтов. Из дела можно было понять, что он связался с какой-то компанией из так называемой «золотой» молодежи. Ресторанные похождения, соответствующие девицы, погоня за импортными тряпками — все требовало денег. И они черпались из единственного надежного источника — выпрашивались, вымогались у матери. Мать тянулась из последних сил. Заработная плата школьной уборщицы невелика. Но изо дня в лень она ходила по квартирам: белила, мыла полы, стирала. Почти весь заработок посылался в Москву. Денег не хватало. Приходилось занимать, выпрашивать, унижаться. Кончилось тем, что, получив очередное письмо от сына, в котором он грозил покончить с собой, если не получит денег, мать взломала замок в комнате своей соседки, вытащила из шифоньера чернобурку, дорогое пальто, другие вещи и, разумеется, попалась при первой же попытке их продать.