— Я же говорю: в театре почему-то отложили эту премьеру, — сказала девушка.
— Так… Значит, сорвали коллективный просмотр.
Зуб заговорил таким неожиданным для него густым басом, что Нина оглянулась — не включен ли где репродуктор.
— Я же объясняю: спектакль отложили. — Девушка пожала плечами.
Зазвонил телефон.
— Здравствуй, здравствуй, — неправдоподобно басил Зуб. — Как не можете? Оркестр должен выступать. Дирижер? Что с ним? Простыл? Так, значит, простыл… — недоверчиво повторил Зуб и, видимо, почувствовав, что пересолил, осторожно покосился на присутствующих. Но продолжал тем же тоном:
— Ладно. Это все объективные причины. Все объективные, ясно? А выступления срывать нельзя. Точка! — Зуб положил трубку.
«Зря я к нему, — подумала Нина. — Он, кажется, только одно знает: «срывать нельзя».
Девушка снова заговорила об отложенной премьере.
— Разве не уважительная причина? — чуть насмешливо закончила она.
— Причина, Галя, всегда найдется. Мне их столько приносят, начни складывать — до потолка не уместишь, — басил Зуб. — Ты бы вот пришла и сказала: было трудно, но мы сделали то-то и то-то.
— Что ж мы, сами спектакль поставим? — девушка еще сильнее сдвинула шапку набекрень.
— А это уж я не знаю. Не знаю… Думаю, не на одном спектакле свет клином сошелся.
Девушка стала прощаться. Она протянула Зубу руку. От двери насмешливо добавила:
— Знаешь, Андрей, с тобой говорить, ох, крепко надо пообедать…
— А ты подумай, Галя… — начал было Зуб.
— Есть подумать, — перебила его Галя и, встав по стойке «смирно!», приложила руку к козырьку. Зуб хотел еще что-то сказать, но девушки и след простыл.
— Слушаю вас, — обернулся секретарь к Нине.
— Может, я не по адресу. Мне надо на работу.
— Образование? — заинтересованно пробасил Зуб.
— Одиннадцать классов.
— Так. А что у тебя случилось? — спросил грубовато, но просто, участливо.
— Почему вы так решили?
— Посидишь здесь с мое, будешь все понимать. Да не гордись, не гордись, рассказывай.
«Нет, он, видимо, не только знает, что «нельзя срывать», — с невольным уважением подумала Нина. Зуб начинал ей нравиться.
Узнав о ее горе, он пересел в кресло напротив.
— А еще кто есть в семье?
В дверь заглянула чья-то вихрастая голова.
— Подождите, — бросил секретарь.
Он внимательно расспросил Нину об отце, брате, могучий его бас звучал теперь смягченно, дружески.
— Учиться, наверное, думала? Где? Иняз. Ну, это можно заочно. Освоишься на работе, посмотрим, — секретарь помолчал, раздумывая. — Если в торговлю тебя направить?
