– А туда как пройти? – спросил я в надежде, что меня проводят.
– Прямо идите, санитары в курсе, он вас с ним оставят. Там внизу есть скамейки, на них можете присесть.
Я побрел туда один, с папкой в руках, я нес дневник и фотографии Сергееву. Через пару минут я подошел к санитарам, которые при виде меня расступились и оставили нас с Анатолием наедине. Он был в смирительной рубашке, и глаза его выглядели испуганными.
– Привет, – сказал я.
– Наконец-то ты пришел, – начал он судорожно, – они уже рядом, пришли за мной.
– Кто? – спросил я.
– Те, кто были в тот раз в моей квартире, в моей матери. Они здесь.
– Как ты узнал?
– Видел, того серого в окно. Он в стороже был. Я пытался убежать, но они не дали, не верят мне.
– Вселился в сторожа? – уточнил я.
В ответ он закивал головой.
– Пошли, присядем, – я указал на скамейку.
Он сел рядом со мной. В этой рубашке он выглядел еще беспомощнее, а глаза его просто молили о поддержке.
– Раз они здесь, сколько у нас есть времени? – спросил я.
– Нисколько. Им ничто не мешает прямо сейчас с нами расправиться.
– Да, – я закурил.
– Дай мне сигарету, – попросил Сергеев, и я вставил ему одну в зубы и поднес зажигалку.
Видно было, что он давно не курил, и первая затяжка далась ему с трудом, но откашлявшись, прямо так – с сигаретой в зубах, он продолжил наслаждаться дымом.
– Давай рассказывай мне, что дальше было в твоей квартире в тот день?
– Что было! Расскажу. Мы не спали всю ночь с бабулей, молились в спальной. Ты там был? – я кивнул, а он продолжил, – Вот она лежала на одной кровати, а я на другой, дверь заперли, перед входом икону поставили, мать всю ночь на кухне просидела, рисовала. Как только светать начало, мы быстро шмыгнули в дверь. Поехали в церковь. Там нашли батюшку – отец Ануфрий, его Вася зовут, он хороший мужик. Поехал с нами в квартиру. Вошли мы туда. Он не боялся, а нас трясло. Мать так и сидела на кухне, все газеты изрисовала. Он на кухню пошел, мы за ним, мать обернулась, глаза опять черные, вместо зубов клыки. Вася ей крест выставил, она его рукой отшвырнула в сторону, и когтями по груди ему одной рукой, другой, – Сергеев так смешно дергался в этой рубашке, пытаясь изобразить, что я не сдержался и улыбнулся.
– Что смеешься? – спросил он.
– Ничего, извини!
– Над рубашкой смеешься, сними, там сзади застежки есть. Не убегу, не бойся, потом застегнешь, как назад идти.
Я расслабил застежки, он вытащил руки, но сильно ими не размахивал, чтоб никто из санитаров не увидел.
