Теперь же портрет просто выводит меня из себя. Его глаза уже не присматривают за мной. Они судят меня. Порицают. Забавно, как на протяжении лет один и тот же портрет может расти и изменяться, изображая совсем другую личность.
— Когда-нибудь у меня будет все это, — тихо обещает Люк, и на минуту мне становится интересно, должна ли была я услышать это. Или он просто сказал это сам себе. Но потом он повторяет немного громче:
— Когда-нибудь я буду как он.
Я усмехаюсь.
— Удачи с этим.
— Твой отец — причина моей стажировки в «Ларраби Медиа», знаешь, — продолжает он, не обращая внимания на мой сарказм. — Он — причина того, что я изо всех сил пытаюсь закончить колледж. Он начинал никем, а сейчас он икона. Знаешь, он служит вдохновителем для многих людей.
Я закатываю глаза.
— Как им повезло, — бормочу я, коротко взглянув на портрет. По моему телу пробегает холодок, и я опускаю глаза в пол.
— Почему тут нигде нет снимков твоей матери? — спрашивает Люк, оглядываясь.
— Отец сняли их все, когда она умерла, — отвечаю я, стараясь сохранять тон голоса нейтральным и бесстрастным, насколько это возможно. Но после подслушанного на улице разговора это явно более трудно, чем обычно.
— Я читал, он очень тяжело воспринял ее смерть.
— Ага, — ворчу я, рассматривая ногти. — Так тяжело, что чтит ее память, каждые три года женясь на очередной бимбо[18].
Я чувствую, как Люк бросает на меня взгляд.
— Может, ему нравятся такие бимбо.
— Нет, — уверенно отвечаю я. — Они только отвлечение.
— Некоторым людям нужно отвлечение от того, о чем они не хотят думать, — аккуратно предполагает Люк.
Я знаю, чего он добивается. Но я действительно не готова сейчас к разговору по душам о смерти мамы. Из всех людей особенно с Люком Карвером.
— Да, ну, все это дела давно минувшие, — небрежно говорю я. Беру его за локоть и отвожу к двери. — Пошли. Продолжим экскурсию.
Он, кажется, принимает мою попытку уклониться от темы и охотно следует за мной обратно в коридор, где гораздо теплее.
Я веду его в комнату напротив, но Люк останавливается прямо у входа и указывает на закрытую дверь в конце коридора.
— Что там за комната?
— Личный кабинет моего отца. Никто туда никогда не заходит. Все время заперто. — Я продолжаю двигаться в соседнюю комнату, и в конце концов после томного взгляда вдоль коридора Люк следует за мной. — А это очевидно бильярдная, — безо всякого интереса говорю я, жестом показывая на стоящий посреди большой ручной работы бильярдный стол, обитый красным.
