И я поняла, что реагировала совершенно неправильно.
Я была так занята нытьем о выпавшей мне доле, что даже не задумалась о том, как ее улучшить. Я так отвлекалась на тесную униформу и испорченный маникюр, что совсем забыла о той черте, что мне удалось унаследовать от отца: способность нестандартно мыслить. Возможность выработать стратегию.
И у меня есть стратегия. Сегодня я иду в бой с новым планом атаки. Планом, который, несомненно, в течение следующих пятидесяти одной недели удержит меня с моим достоинством, репутацией… и нетронутым маникюром.
Замечательно, что я самостоятельно до этого дошла. И честно не знаю, как я раньше до этого не додумалась. Наверное, я была так ослеплена и оглушена токсичными чистящими средствами, что не могла ясно мыслить.
Биииииииип!
Звук такой, словно кто-то рухнул трупом на автомобильный гудок. Я закатываю глаза — некоторые люди так любят закатывать драму — и бросаю в сумку сменную одежду. Ведущий прогноза погоды в телевизоре говорит, какой прекрасный сегодня будет день.
— Идеальная погода, чтобы провести день на пляже, — с энтузиазмом щебечет он. — Не забудьте взять с собой солнцезащитный крем!
За этим следует стук в мою дверь. Я пультом выключаю телевизор и спокойно зову:
— Войдите!
В дверях появляется Горацио, выглядя при этом довольно возмущенным (хотя это почти незаметно, нужно прожить с ним так долго, как я, чтобы признать это). Холли выдает небольшой счастливый тявк, подбегает к нему и подпрыгивает к его коленям. Он поднимает ее на руки и удерживает под мышкой.
— Да, Горацио?
Он сдержанно улыбается.
— Кажется, ваш посетитель ждет вас снаружи.
— О, правда? — спрашиваю я невинно, отклоняясь в сторону, чтобы посмотреть в зеркале, как собраны мои новые волосы. — Я даже не заметила.
В зеркале я вижу отражение лица Горацио, и я знаю, что он не купился на мои щенячьи глазки. Чувствую себя немного неуютно, что ему приходится быть перебежчиком в этой битве между мной, Люком и моим отцом, но, как говорится, в любви и на войне все средства хороши.
Биииииииииииииииииииип!
Дожидаюсь, пока не замолкнет отвратительный звук, и говорю сладеньким тоном:
— Можешь сказать ему, что я сейчас спущусь.
Горацио кивает и разворачивается, чтобы уйти, все еще держа Холли на руках.
— Подожди! — окликаю я, и он останавливается. Я подлетаю к нему и наклоняюсь поласкать мордочку Холли. — Пока-пока, малышка, — мягко воркую я. — Мамочка будет скучать по тебе сегодня.
Горацио терпеливо ждет, пока я ласкаю ее и наконец глажу один последний раз по макушке.
