— Тогда почему ты просто стоишь там? — спрашиваю я. Я все еще не решаюсь посмотреть назад, но знаю, что он не сдвинулся ни на дюйм. Я могу слышать, как он дышит.
— Ну… — начинает он, его голос дрожит. — Видите ли, ваш отец дал мне указание никуда вас не везти.
Вот сейчас я разворачиваюсь. Мой взгляд холодный и острый.
— Что? — рычу я.
Он вздрагивает от моего взгляда и, избегая его, роняет голову.
— Слушай, Кингстон, — продолжаю я, когда он мне не отвечает, — мне начхать, что отец тебе сказал. Ты работаешь и на меня. И я приказываю тебе отвезти меня в Вегас.
— Мне жаль, мисс Ларраби, — робко отвечает он, — но ваш отец сказал, что уволит меня, если я повезу вас куда-нибудь.
Не могу дышать. Легкие словно засунули в коробку. А потом я с диким взглядом наблюдаю, как Кингстон убегает в холл, поднимает ключи от Бентли с поверхности столика и опускает их себе в карман брюк.
— Ты чего творишь? — с тревогой вопрошаю я.
Он по-прежнему отказывается смотреть мне в глаза.
— Ваш отец также попросил меня забрать ключи от любого транспортного средства, зарегистрированного во владениях Ларраби.
Его голос отдается болью, показывая то, что он определенно переживает насчет того сообщения, которое его попросили передать. Вот только до его мук мне нет сейчас дела. Они не стоят ни в каком сравнении с моими собственными.
— Горацио! — кричу я. Я настолько взбешена, что мое тело и впрямь трясется. Как в конвульсиях. Мне нужно поставить Холли на пол, иначе, боюсь, я могу ее уронить.
Из кухни появляется Горацио. Он идет спокойной походкой к подножию лестницы, его темп ни ускорился, ни замедлился при моем очевидном нетерпении. У него же, с другой стороны, нет никаких проблем с тем, чтобы встретиться с моим взглядом. Он останавливается перед перилами и смотрит прямо на меня.
— Не мог бы ты, пожалуйста, пояснить, что здесь происходит?
Его лицо не выдает никаких эмоций. Ни улыбки. Ни угрюмости.
— Звонил ваш отец, — медленно произносит он своим шелковистым аргентинским акцентом. — Он с сожалением сообщает вам о том, что ваши кредитки были заблокированы, ваш банковский счет заморожен и вы лишены карманных денег. — А затем с небольшим кивком он добавляет: — До особого распоряжения.
— Особого распоряжения? — кричу я в ответ. — Это что еще должно значить?
Как он может сохранять настолько, черт его побери, спокойное выражение на лице перед лицом такой катастрофы, как я?
— Это значит, — отвечает он мягко, тон его голоса не меняется из-за моих выпадов, — что мистер Ларраби отрезает Вас от финансирования до тех пор, пока Вы не согласитесь с его распоряжением.
