Какие нежности ё-маё!
– Так тебя же все равно никогда нет, – ответила та, болтая в воздухе своими чудесными ногами.
– Ах, какая взрослая, ты у меня стала! Уже пора замуж выдавать. – Не отпуская ее, он протянул мне пять. – Как успехи?
– Нормально, Михал Михалыч, – отчитался я, поскольку перед таким человеком надо было только отчитываться, и только за успехи. В чем? В такие мелкие мелочи ему вдаваться было недосуг.
– Ну, проходите. У нас тут уже гулянье в разгаре.
Мы прошли по асфальтовой дорожке между двух рядов аккуратно подрезанных и подвязанных виноградных кустов. Сквозь еще молодую, некрупную листву были видны головы танцевавших гостей на площадке перед домом.
«Мы себе давали слово не сходить с пути прямого, но так уж суждено! – заливался Макаревич. – И уж если откровенно, всех пугают перемены, но тут уж все равно! И вот, новый поворот! И мотор ревет! Что он нам несет?»
– Привет, сеструха! – Таня расцеловала Наташу в обе щеки и, схватив за руку, потянула к танцующим, а цветы с невысказанными поздравлениями остались у меня.
Я двинулся к столу. У меня есть золотое правило – оказываешься в обществе незнакомых людей, тут же опрокинь грамм сто для преодоления первых минут неловкости.
– Присаживайтесь, Митя! Вас Митя зовут? – спасла меня Танина маман, приняв букет на себя.
Роскошная брюнетка с сигаретой в уголке полных вишневых губ, она, конечно, была несравнимо лучшей парой Михал Михайлычу, чем его первая любовь. Она и моложе была Надежды Григорьевны лет на десять.
– Да, Митя. А вас?
– Нина Ефремовна. Можно просто Нина. Угощайтесь – холодец, салаты, отбивные, водка. Шампанское поберегите для дам.
Я начал с холодца, добавив к нему соленый огурчик. Холодец на свежем воздухе начал таять, но не потерял от этого своей стратегической важности – идеальной смазки желудка перед приемом алкоголя. Роль огурчика была чисто эстетическая – ликвидация водочного духа во рту после ее приема на грудь. Проглотив кусочек холодца, я налил водку в толстенькую хрустальную стопку, опрокинул ее и закусил. Все сработало на пять с плюсом.
– Вы, я вижу, знаете свое дело, – отметила Нина Ефремовна, щурясь от сигаретного дыма.
– Годы тренировки, – согласился я.
– Снимите пробу с осетрины.
– Непременно, – заверил я ее и налил себе еще полстопки, взглядом разыскивая среди тарелок названное блюдо.
Вы будете смеяться, но я осетрину в своей жизни не видел. Много слышал, но видеть не довелось. Я также не видел трюфелей и не пил бенедиктин.
