Мы встали и пошли по берегу, глядя на них; Афродита наблюдала за нами краем глаза. Видимо, она решала, представляем ли мы угрозу для ее потомства. Чуть дальше, там, где плакучие ивы спускались к воде и были густые заросли камыша, она выбралась из озера и, переваливаясь, побрела к своему гнезду. Выводок поспешил за ней.
Мы легли под деревом и стали смотреть наверх, на густую крону, которая возвышалась над нами, как купол собора. Сквозь листву проникал рассеянный свет; серебристые солнечные зайчики плясали на сыром песке. Лицо Пегги приобрело зеленоватый оттенок. Она запела балладу, которую мы с ней разучивали все утро:
За что, за что, моя любовь,
За что меня сгубила ты?..
Я перебирала пальцами струны воображаемой лютни, все время думая о том, как я рада, что живу здесь, в поместье Бомэнор, а не жду при дворе рождения королевского наследника. Несколько дней назад объявили, что королева родила мальчика; целых четыре часа звонили церковные колокола, но оказалось, что весть ошибочна. Колокольный звон прекратился; ожидание продолжилось.
Свою я душу заложил,
Чтоб заслужить твою любовь…
– Как ты думаешь, почему поэты, говоря о любви, всегда так несчастны? – спросила Пегги.
– Может, все дело в их художественной натуре, – предположила я. – Maman влюблена в Стоукса, они вместе, но вовсе не несчастны.
Стоукс души в ней не чаял. Не припомню, чтобы отец так к ней относился. Не думаю, что раньше я видела Maman такой довольной; хотя позавчера я заметила, что глаза у нее увлажнились. Когда я спросила, что случилось, она ответила: «Под определенным углом ты очень похожа на свою сестрицу Джейн».
– Мэри, я рада, что я здесь, с тобой, а не при дворе. – Пегги перекатилась на живот и посмотрела на меня ясными глазами, улыбаясь раздвоенной губой.
– Я тоже, – ответила я.
Мы находились на расстоянии двух дней быстрой езды от дворца Хэмптон-Корт, но у Maman были два отряда гонцов, которые часто скакали туда и сюда, поэтому мы были более или менее в курсе последних новостей. Хотя у нас довольно большой штат прислуги, здешняя обстановка не могла сравниться с суматохой дворцовой жизни, чему я очень рада.
– Я бы очень хотела всегда жить такой тихой жизнью.
Я думала о Кэтрин в Хэмптон-Корт. Теперь у нее отдельные покои. Могу себе их представить: повсюду разбросана одежда, носятся ее щенки, бедные слуги постоянно ловят их, а Кэтрин изображает хозяйку перед толпой девиц, которые ею восхищаются. Ей была оказана большая честь тем, что она живет одна и не обязана находиться в одном помещении с мистрис Пойнтц и другими младшими фрейлинами. Наверное, она очень довольна.
